Рюрик по совету митрополита взял города у Романа и отдал их непреклонному Всеволоду. «Что делать, — говорил киевский князь, — нам без Всеволода нельзя быть!»{455} Но Всеволод, получив города, отдал один из них сыну Рюрикову, своему зятю, а в другие послал посадников. Этим распоряжением владимирский князь совершенно достигал своей цели, ибо Роман тогда легко мог подумать, что Рюрик нарочно отнял у него города, дабы чрез Всеволоды руки передать их своему сыну. Так и случилось: тщетно Рюрик уверял зятя в невинности своих намерений; Роман не хотел ничего слышать, кипел гневом на тестя и начал ссылаться с Ольговичами, подущая их на Ростиславичей.

Отсюда начинаются опять междоусобия на юге, в семье Мономаха, теперь уже между самими Мстиславичами, т. е. между внуком Изяслава Романом и Ростиславичами; в этой борьбе опять, как прежде, берут участие Ольговичи с прежнею целию достигнуть киевского стола, вытеснить Мономаховичей с западной стороны Днепра.

Ясно, что в этой борьбе Всеволод III как старший в роде Мономаха не мог остаться спокойным зрителем. Как же он действовал? На словах он был постоянно за Ростиславичей, посылал вместе с ними к Черниговским с требованием, чтоб они отреклись навсегда от Киева{456}; но как скоро начиналась война, Всеволод медлил помощию и если выступал с войском, то тотчас же принимал мирные предложения Ольговичей{457}, вовсе не желая их конечным падением усилить опасных Ростиславичей. Последние горько жаловались на такое небратское поведение Всеволода. «Сват! — писал к нему Рюрик. — Тымне крест целовал на том, что кто мне враг, тот и тебе враг; а в Русской земле части просил у меня, и я тебе дал волость лучшую не от обилья, но отняв у братьи своей и у зятя своего Романа ради тебя; а теперь Роман мне враг, а ни за кого другого, как все за тебя же; потом ты обещал сесть на коня и помочь мне, но перевел все лето и зиму, а теперь и сел на коня, но как помог? А мне от Ольговичей какая обида была? Про тебя же я с ними во вражде, и воевал с ними, и волость свою пожег»{458}.

Недовольный Рюрик отнял у Всеволода города, которые прежде дал ему; но северному князю нужны были не города на Руси, ему нужна была вражда и бессилие князей ее.

Между тем как Ростиславичи не могли ожидать себе ревностной помощи от северного князя, своего старшего, гроза скоплялась над ними с запада: Владимир Галицкий умер без потомства{459}. Тогда Роман Волынский с помощию приятелей своих князей польских утвердился вторично в Галиче.

Усилившись таким образом, Роман не думал оставить в покое врага своего, киевского князя. В этой усобице Киев несколько раз переходил из рук в руки и был страшно опустошаем своими и половцами. Наконец Роману удалось захватить в свои руки все семейство Рюрика: самого в. князя он постриг в монахи, равно как дочь его, свою жену, которую ненавидел; однако принужден был отдать Киев сыну Рюрика Ростиславу, потому что тот был зятем Всеволода III.

В 1205 году Роман нашел себе смерть в битве с поляками. Мы видели, каков был характер этого князя. Вступив в управление Галичем, он увидел здесь необыкновенное для русского князя явление, а именно страшную силу и своеволие бояр, и, сообразно своему характеру, предпринял против них самые крутые, кровавые меры. «Не раздавивши пчел, меду не есть», — говаривал Роман.

Смерть сильного и строгого Романа была знаком к страшным волнениям в Галиче: бояре опять подняли головы и начали продавать отечество то тому, то другому из соседних владельцев, которые наперерыв старались приобресть себе богатое княжество мимо законных наследников — двоих малолетних сыновей Романа, Даниила и Василька.

Борьба за Галич усилила распри в Южной Руси, потому что Ростиславичи и Ольговичи равно хотели достать себе это княжество{460}. Старший между Ольговичами был тогда сын покойного Святослава Всеволод Чермный: он беспрестанно воевал с Ростиславичами и несколько раз захватывал Киев; между тем и Галич достался на время Ольговичам, именно сыновьям Игоря Северского, знаменитого своим походом на половцев. Игоревичи подобно Роману видели единственное средство успокоить страну в обуздании бояр, чего не умели достигнуть иначе, как только насильственною смертию последних. Тогда некоторые бояре, видя беспрестанное убийство своих собратий князьями, удалились в Венгрию и выпросили у короля помощь молодому Даниилу Романовичу. Игоревичи не могли сопротивляться венграм, были взяты в плен и повешены озлобленными боярами; это явление, чуждое остальной Руси, возмутило ее.

В то время как Юго-Западная Русь была зрелищем таких волнений и злодейств, Русь Северо-Восточная лишилась Всеволода III. Княжив 37 лет с постоянною удачею, Всеволод при конце жизни подобно брату Андрею должен был испытать, как еще силен был старый порядок вещей, против которого они боролись. Как замыслы Андрея рассеялись пред доблестями Мстислава Храброго, так замыслы Всеволода разрушены были сыном этого Мстислава — Мстиславом Торопецким, или Удалым.

Всеволод привел в свою волю В. Новгород; граждане последнего, желая избавить себя от самовластия владимирского князя, призвали на помощь Мстислава. Всеволод, осторожный даже и в молодости, не хотел искушать судьбы в битве с храбрейшим из князей русских и уступил Мстиславу Новгород довольствуясь тем, что торопецкий князь признал себя сыном его. Таким образом, при конце жизни своей, Всеволод должен был уступить старому порядку вещей, войти к новгородскому князю в родственные отношения, поддержания которых требовали князья старой Руси и уничтожения которых домогались князья новой.

Кроме этого на смертном ложе Всеволод должен был испытать новую неприятность, и опять от старого порядка вещей, который нашел себе поборника в самой семье в. князя: именно, старший сын его Константин, напитавшись старыми понятиями сперва в Новгороде, а потом в Ростове, хотел непременно возвратить последнему городу старшинство пред Владимиром. Всеволод разгневался на ослушного сына и, созвав собор, объявил в. князем и старшим в роде второго сына, Юрия, дал ему Владимир со всеми боярами и со всеми людьми, укрепил к нему всех крестным целованием и поручил ему младших братьев.

Но князь ростовский не думал отказываться от старшинства в пользу младшего брата, и тотчас же по смерти Всеволода, последовавшей в 1212 году, открывается борьба между братьями, которая опять принимает характер борьбы между старым и новым порядком вещей. На помощь старшему князю, который преследовал интересы старого города, явился, как и следовало ожидать, представитель старой Руси — Мстислав Удалой: это