действовать точно таким же образом, какой осуждал в брате, подобно ему привел татар на вольных людей, тогда как прежде заступился за последних и отклонил от них татарское нашествие; но кратковременное пятилетнее правление не позволило ему усилить Костромское княжество, и очередь перешла к Переяславлю Залесскому, которого князь Димитрий Александрович получил старшинство с областию в. княжества Владимирского по всем правам. Но против него вооружился меньшой брат его Андрей Городецкий вопреки всем правам — явление, после поступка Михаила Московского, чрезвычайной важности!

Глава IV

БОРЬБА МЕЖДУ СЫНОВЬЯМИ НЕВСКОГО

Обыкновенно у наших историков мы находим возгласы против Андрея Городецкого как разорителя отечества, злодея, истреблявшего христиан руками монголов. Но пришла пора вглядеться попристальнее в явления. В это время все прежние понятия о праве старшинства исчезли; в. князья показали, что они добиваются не старшинства, но силы. Каждый князь, получив область в. княжества Владимирского, старается увеличить свою собственность, упрочить силу в своей семье, на счет других князей, других княжеств. Но мы знаем, что и в прежнее время младшие князья как скоро видели, что старший разрознивает свои интересы с интересами рода, то восставали против него, и каждый заботился о себе. Теперь же, когда преобладание собственности, отдельности владения заставляло каждого в. князя неминуемо заботиться только о самом себе, теперь все остальные князья не могли уже более доверять родственной связи, должны были также заботиться о самих себе, всеми средствами должны были стараться приобресть силу, потому что им оставалось на выбор: быть жертвою сильнейшего или других сделать жертвами своей силы. Вот почему мы видим теперь восстания князей на великого с попранием всех старинных прав, всех родовых отношений.

Димитрий, присоединив к Переяславлю в. княжение Владимирское, показал, что идет по примеру своих предшественников. Он выпросил у новгородцев позволение поставить крепость Копорье на их земле{489}, новгородцы согласились, думая, что эта крепость будет оплотом для них от врагов внешних; но скоро увидели, что ошиблись в своем ожидании. Димитрий построил крепость для себя и ввел в нее свою дружину. Новгородцы воспротивились этому поступку, в. князь пришел на них с полками и заставил согласиться на свою волю: дружина его осталась в Копорье.

Вероятно, этот поступок Димитрия, вполне обличавший его стремление к усилению себя на счет других, послужил Андрею знаком к восстанию на брата; впрочем летописцы указывают на бояр его, и преимущественно на одного из них, Симеона Тонилиевича, как главного виновника этого восстания. Как бы то ни было, Андрей отправился в Орду, «имея споспешника себе и помощника Семена Тонилевича, и иных многих»{490} — кого именно, летопись не говорит.

Это известие также чрезвычайно важно: оно показывает нам, как бояре, члены старшей дружины князя, теперь двора, усевшись вместе с князем в одном владении, приобрели от этой оседлости более важности, значения; но вместе с усилением своего значения бояре получили от оседлости постоянные интересы; их судьба теперь тесно соединена с судьбою известного княжества. Прежние бояре если интриговали, то с целию не быть вытесненными от пришлой дружины; теперь бояре хотят усиления своего князя, своего княжества на счет других, ибо ясно видят, что при уничтожении равенства между князьями должно уничтожиться и равенство между боярами их, что если князья из равных родичей станут подручниками в. князя, то ясно, что и бояре их должны занять второстепенное место пред боярами сильнейшего князя. Все сказанное теперь нами объяснится впоследствии из деятельности бояр московских.

Андрей с своими помощниками, задарив хана, получил ярлык на Владимир и войско против Димитрия, потому что последний не думал повиноваться слову ханскому и нужно было принудить его к тому силою, след., здесь отношения татарские вполне совпадают с прежними отношениями половецкими: князь, желая воевать против другого, идет в Орду, как прежде на снем к половцам, и нанимает у татар войско. Любопытно, что все князья, ближние и дальние родственники, соединились с Андреем против Димитрия{491}.

Мы не станем натягивать событий, не скажем, что Димитрий обнаружил своевластие, дурно обходился с ними; пусть Димитрий был добрый, кроткий князь (что, впрочем, мы будем иметь случай после отвергнуть): для нас важна здесь недоверчивость князей к в. князю владимирскому, эта постоянная оппозиция их против каждого князя, присоединившего к своему уделу область Владимирскую.

Димитрий, видя союз князей и татарские полки против себя, бежал к Новгороду; новгородцы злобились на него более других за Копорье, они не позволили ему остаться в своей области. Несчастный князь принужден был бежать за море{492}, Андрей получил Владимир. Но скоро Димитрий возвратился из-за моря (с наемными войсками){493}, засел в своем Переяславле, начал там укрепляться и собирать войска. Андрей услышал об этом, будучи в Новгороде; окруженный войсками преданных новгородцев, он пробрался в свою отчину Городец и оттуда в Орду, опять вместе с Семеном Тонилиевичем, жаловаться хану на брата и просить помощи; а между тем в его отсутствие князья Святослав Ярославич Тверской, Даниил Александрович Московский и новгородцы с своими посадниками двинулись на Димитрия (на этот союз также нельзя не обратить внимания): враждебные ополчения сошлись у Дмитрова, стояли пять дней, ссылаясь о мире, и наконец заключили его, неизвестно, на каких условиях{494}. Здесь мы заметим также один раз навсегда, как редко на севере князья вступают в битвы друг с другом: обыкновенно, сошедшись, они заключают мир и расходятся без битвы.

Между тем Андрей пришел из Орды с полками татарскими; Димитрий бежал вторично, но на этот раз уже не за Балтийское море, а к берегам Черного: там в степях раскинулась другая орда, независимая и враждебная Золотой, или Волжской, Орда ногайская. Повелитель ее, знаменитый Ногай, из соперничества с ханом Золотой Орды принял с честию Димитрия и дал ему свои полки; на этот раз Андрей должен был уступить и возвратил брату великое княжение Владимирское.

Как же Димитрий воспользовался своею победою? В 1283 году двое переяславских бояр, Антоний и Феофан, явились в Кострому, схватили тайно Семена Тонилиевича и начали допытываться у него о прежних и настоящих намерениях его князя. Городецкий боярин отвечал: «Напрасно допрашиваете меня; мое дело служить верою и правдою своему князю; если же были между ним и братом его какие раздоры, то они сами лучше знают причины их». — «Ты поднимал ордынского царя, ты приводил татар на нашего князя», — говорили переяславские бояре. «Ничего не знаю, — отвечал Семен, — если хотите узнать подробности об этом, спросите