– крошечную, чтобы не бросалась в глаза. Но подобная камера недешево стоит. Как, по-вашему, каким образом Нико мог ее заполучить, ведь он, по словам многих, нигде не работал?..

Несколько секунд Винсент Молю задумчиво смотрел на солнечный луч, наклонной линией пересекавший зал; вздохнув, перевел взгляд светло-голубых глаз на меня, по своему обыкновению улыбнувшись.

– Разумеется, я читаю прессу, где эта тема усиленно муссируется – откуда у нищего парня, толком нигде не работавшего, могли быть видеокамера, ноутбук, которые, как только сейчас выяснилось, бесследно пропали после его смерти? Вы знаете, а ведь я, пожалуй, знаю откуда он все это взял!

Доктор печально вздохнул, поднявшись и чисто механически сделав несколько наклонов, одновременно продолжая свой монолог.

– Дело в том, что Нико был по своей сути великим воришкой. Еще когда мы с ним вроде бы были добрыми приятелями, однажды он зашел в мой рабочий кабинет в клинике во время моего приема. У меня была моя постоянная клиентка – милая, одинокая, довольно состоятельная дама. Она и сейчас приходит ко мне каждую неделю просто чтобы побеседовать, как говорится, излить душу… Так вот, Нико вошел, поздоровался, немного повертелся вокруг нас и исчез. Когда мы наговорились, дама, уже собираясь уходить, вдруг обнаружила, что из ее сумки, которую она оставила на подоконнике, пропал кошелек, где как раз находилась приличная сумма – в тот день она собиралась внести пожертвование в детский приют.

Доктор перевел дух и покачал головой, вновь переживая недавние, не слишком приятные события.

– Вы знаете, я сразу понял, что данная кража – дело рук Нико, и заверил даму, что сейчас же найду несносного мальчишку и вытрясу из него украденное. Но дама лишь потрепала меня по руке: милый мой, вы ведь говорили, что этот парень – сирота? Значит, деньги попали по адресу. Выбросьте все из головы!

Винсент Молю остановился посреди зала – несмотря на то, что нас разделяла значительное расстояние, я прекрасно слышал его негромкий голос.

– Полагаю, именно на те деньги Нико и купил все необходимое для шантажа. Я в тот же день поймал его, но ничего не добился: он едва ли не с плачем пытался уверить меня в своей полной невиновности. Разумеется, я не поверил, пытался объяснить парню, что добра украденное ему не принесет – все было бесполезно. А через пару дней Нико начал свою войну против меня.

Потянувшись и хрустнув косточками, доктор вновь вернулся на свое место, усевшись напротив меня в асану лотоса.

– Признаюсь вам честно: узнав о смерти Нико, я невольно перевел дух. И тут же понял, что этот парень изрядно мешал мне найти мое собственное счастливое равновесие. И вот он погиб, а я почти нашел ту самую счастливую точку балансировки по жизни! Но когда убийца столь неожиданно убил и нашу милую Розу…

Он на мгновенье зажмурился, словно вдруг ощутив сильную боль, и тут же взглянул на меня печальными светлыми глазами.

– Вы знаете, наша Роза была на редкость милым человеком, из тех, кого все любят и уважают. Бог мой, ее смерть – серьезная потеря равновесия! Такие люди – настоящее чудо нашей жизни.

Я невольно вспомнил убитого Пьеро – о нем доктор и не вспомнил.

– Хочу заметить, что семнадцатого декабря был убит не один негодник Нико, но еще два человека – Пьеро и Мишель…

Доктор кивнул со вздохом.

– Бог мой, разумеется, я это помню, но, если честно, из всей троицы мне жаль одного только Пьеро, который был неплохим человеком. Мишель Дювво был не на много лучше Нико… Извиняюсь за свой житейский цинизм, но я почти двадцать лет работаю с клиентами реабилитационного центра и, имея солидный опыт общения с этой социальной группой, могу констатировать не слишком приятный факт: увы, большая часть «неблагополучных» парней и девушек не меняется, ничуть не исправляется, большая часть из них, как правило, не становится честными трудягами. Так что, положа руку на сердце, я готов признать: смерть таких – не слишком большая потеря для общества…

В этот момент прозвучал звонок-напоминание моего телефона. Я взглянул на экран и поспешил подняться на ноги: мне пора было отправляться на рождественскую лотерею в салон в центральной части Парижа. Как бы ни хотелось продолжить беседу с Винсентом Молю, но пришлось поблагодарить его за приятное общение и оставить одного, немного печального, в зале номер три.

Глава 22. «Десерт» дня

Работа – великое спасение; в тот день я как никогда четко убедился в данном, почти священном, постулате моего отца. Ежедневная рутина бытия позволяет нам хотя бы на время отодвинуть в сторону неприятные мысли и проблемы, давая необходимую и спасительную передышку.

Направившись после беседы с Винсентом Молю в салон на Елисейских полях, я быстро отключился от всех криминальных проблем: в течение едва ли не часа принимал участие в рождественском розыгрыше лотереи среди наших постоянных покупателей, произнес вдохновенную речь, вызвавшую дружные аплодисменты присутствующих, а под финиш щедрой рукой раздал рождественские подарки.

Заключительной точкой этого дня – во всяком случае, в тот момент я полагал, что именно заключительной – стал пятиминутный слет-собрание с сотрудниками Елисейского салона, когда я торжественно объявил народу о традиционной рождественской премии, в очередной раз услышав в ответ дружные аплодисменты и смех, со спокойной душой намереваясь немедленно отправиться восвояси. И вот тут «точка» неожиданно превратилась в многоточие: я решительно направился на выход, когда меня притормозил «сюрприз» номер один.

– Извиняюсь, мсье Муар? – передо мной вдруг нарисовалась миловидная невысокая девушка в светлой шубке, прижимая к груди крошечную сумочку-клатч. – Вы не могли бы уделить мне пару минут? Я – мадам Шюни, супруга вашего сотрудника. Оговорюсь: супруга лишь номинально, потому как намерена в самом ближайшем будущем начать бракоразводный процесс…

Сами понимаете, как бы мне ни хотелось тихо – мирно поужинать и отправиться на боковую, а пришлось приветливо улыбнуться мадам, которая наконец-то «поймала» меня, и сделать жест в сторону выхода из салона:

– Очень приятно, мадам Шюни. Разумеется, я также рад вас видеть и очень хотел бы с вами побеседовать. Предлагаю сделать это прямо сейчас в ближайшем кафе за чашечкой кофе.

– За чашечкой какао, если не возражаете, – натянуто улыбнулась девушка. – Никогда не любила кофе.

Я только кивнул, вежливо рассмеявшись, мы вышли, уже через пять минут сидели при своих кофе-какао друг против друга, и я выслушивал монолог Иветты Шюни, словно был коллегой Винсента Молю – психотерапевтом, призванным помочь каждому страждущему поймать свое великое равновесие.

– Полагаю, вам не надо объяснять, почему я решила вас