Прибыв в Кэсон, Джой обнаружил вооруженную до зубов «приветственную группу». Его усадили за стол переговоров лицом к северу напротив Нам Ира (согласно корейским традициям победитель должен быть обращен лицом к югу). В довершение всего адмиралу подали низкий стул, а Нам Иру, наоборот, высокий. В итоге кореец, который был ниже американца ростом, был с ним на одном уровне. Вскоре Джой заметил это и потребовал себе нормальный стул, однако нужные снимки с переговоров уже были сделаны репортерами Северной Кореи и других социалистических стран.

Первый же серьезный вопрос — о разделительной линии — выявил непримиримость позиций. Американцы настаивали, чтобы она проходила не по 38-й параллели, а по сложившейся на тот момент линии фронта чуть севернее, с демилитаризованной зоной 20 миль в обе стороны. Нам Ир назвал такие предложения нелепыми и высокомерными. Джой парировал, что, мол, похоже, северокорейцы участвуют в переговорах, «не имея никаких искренних и серьезных намерений».

К середине августа диалог зашел в тупик. В один из дней его участники в полной тишине просидели два часа, с ненавистью глядя друг на друга. Впрочем, за столом переговоров они еще сдерживались, а потом отводили душу. Китайский генерал Чжи Фань именовал Джоя не иначе как «черепашье яйцо», американцы, в свою очередь, отзывались о северокорейских и китайских делегатах как о «сукиных детях» и «лицемерных дикарях». Нередко в Кэсоне неподалеку от места переговоров происходили вооруженные инциденты, в которых стороны обвиняли друг друга.

Выступая 15 августа на торжественном заседании по случаю шестилетия освобождения Кореи, Ким Ир Сен так отозвался о ходе диалога: «…Прошло уже более 40 дней кэсонских переговоров о перемирии, а они все еще не дали желаемых результатов… Наша делегация внесла четкие предложения о выводе иностранных войск из Кореи и о прекращении огня путем установки демаркационной линии по 38-й параллели. Однако американцы по-прежнему продолжают проводить свою агрессивную политику… Представители войск ООН настаивают на установлении демаркационной линии, идущей в 80 километрах севернее 38-й параллели от Сондовона через Кымчен до Кэсона, то есть хотят отрезать от Северной Кореи площадь, равную 1/20 всей площади Кореи. Ясно, что эту исключительно важную в военном отношении территорию враги хотят превратить в военный плацдарм, чтобы отсюда совершить внезапное нападение на нашу республику, вторгнуться в пределы Китайской Народной Республики и Советского Союза»30.

После этого переговоры были прерваны, и уже через несколько дней союзники начали наступление в центральной и восточной части фронта. Особенно серьезные сражения развернулись в районе стратегических высот 1052 и 1211, прикрывавших Вонсанское направление. Северокорейский автор повествует, как Ким Ир Сен лично, «пройдя сквозь пороховой дым», выезжал на высоту 1211 и руководил одним из боев. После чего позвонил командиру корпуса Чвэ Хену и проникновенно сказал: «Все бойцы являются незаменимым, бесценным сокровищем, надо кормить их теплой кашей и горячим супом, обеспечить им удобный отдых и окружить их сердечной заботой, чтобы они не простудились, поскольку на дворе, кажется, уже веет прохладой»31.

Взять высоту и продвинуться к северу войскам ООН так и не удалось. Несколько ее защитников получили звание героев КНДР. В том числе — Ли Су Бок, закрывший грудью вражеский пулемет, повторив тем самым подвиг Александра Матросова.

В конце октября переговоры возобновились. Они проходили теперь в деревеньке Панмунчжон прямо на линии фронта. Через некоторое время сторонам удалось согласовать линию прекращения огня, однако возникли новые проблемы в связи с обменом военнопленных. Северокорейцы выставили список из 11 559 человек, американцы — из 132 47432. Первые хотели менять «всех на всех», вторые — «человека на человека». Как утверждали американцы, многие китайские пленные высказывали желание не возвращаться домой, а перебраться на Тайвань, а корейцы — остаться на Юге. (Нужно учитывать, что многие из южан были забраны в КНА во время первого северокорейского наступления и затем оказались в плену уже на Юге.) Уступать никто не желал, и к концу 1951 года переговоры вновь зашли в тупик.

Трумэн был в бешенстве. «Свободный мир терпел достаточно. Китайцы должны уйти из Кореи, а Советы должны отдать Польше, Эстонии, Латвии, Литве, Румынии и Венгрии их свободу и прекратить оказывать помощь головорезам, которые нападают на свободный мир. Иначе — начнется полномасштабная война… Москва, Санкт-Петербург, Мукден, Владивосток, Пекин, Шанхай, Порт-Артур, Далянь, Одесса, Сталинград и каждый промышленный объект в Китае и Советском Союзе будут уничтожены» — такую запись американский президент оставил 27 января 1952 года33. К счастью, эти мечты остались лишь в его личном дневнике. Но поневоле кажется, что называвшие его «фанатиком», «фашистом» и «военным маньяком» северокорейцы были не так уж далеки от истины.

Весной 1952 года Риджуэя на посту командующего войсками ООН сменил генерал Марк Кларк. Желая принудить врага к принятию условий союзников на переговорах, он разработал план проведения массированных бомбовых ударов по стратегическим объектам КНДР — электростанциям, заводам, плотинам, местам расположения органов власти, командным пунктам КНА, дипломатическим представительствам, а также по позициям войск и населенным пунктам. В июне американцы разбомбили комплекс ГЭС на реке Амнок, оставив без электричества КНДР и северо-восток Китая. В августе была уничтожена ставка Ким Ир Сена в Сопхо. Самого Кима в этот момент там не было, зато едва не погиб посол Разуваев. В октябре массированной бомбардировке с применением напалма подвергся комплекс зданий посольства СССР в Пхеньяне. К концу 1952 года, по оценке американского командования, на Севере Кореи не осталось объектов для бомбежки. На поверхности земли было разрушено все.

Ким писал Сталину: «Считаю необходимым доложить Вам, Иосиф Виссарионович, о нижеследующем: исходя из общего анализа положения в Корее, не исключена возможность, что переговоры о перемирии могут затянуться далеко на неопределенное время. За истекший год переговоров мы фактически свернули боевые действия и перешли к пассивной обороне. Такое положение привело к тому, что противник, почти не неся никаких потерь, беспрерывно наносит нам громадный урон в живой силе и материальных ценностях.

Так, например, только за последнее время противник вывел из строя все электростанции Кореи и активными действиями ВВС не дает возможности восстановить их, что принесло и продолжает приносить огромный ущерб всему народному хозяйству КНДР. Только за одни сутки варварской бомбардировки только одного города Пхеньяна (1-го и в ночь на 12 июля 1952 года) убито и ранено свыше 6000 мирных жителей»34.

Ким просил усилить зенитную оборону и активизировать действия ВВС, чтобы прикрыть Северную Корею истребительной авиацией хотя бы по линии Пхеньяна, а также оказать помощь в виде поставок техники в войска. По его мнению, изменение характера боевых действий на земле и в воздухе должно было оказать соответствующее воздействие на противника.

На бомбежки корейские и китайские бойцы дали свой ответ. Они начали зарываться в землю. Ландшафт Кореи в районе 38-й параллели — это возвышенности, окруженные топкими рисовыми полями. Каждый холм или горку солдаты превращали в укрепленный пункт, и бои шли за обладание той или иной высотой. В условиях, когда американские самолеты ежедневно обрушивали на их позиции свой смертоносный груз, они начали прикрывать окопы сверху деревьями и грунтом, рыть «лисьи норы» для укрытия от обстрелов. Постепенно внутри холмов стали появляться разветвленные системы переходов, склады оружия, жилые помещения. Иногда в подземных галереях прятали артиллерию и даже обстреливали оттуда противника. Практически все работы выполнялись вручную. Тем более поражает тот факт, что фронт протяженностью 250 километров включал в себя 500 километров туннелей. А всего за время войны только китайские добровольцы построили более 1250 километров туннелей35.