– Ярла вышибли с захваченных земель? – полюбопытствовал Раймон.

– Во-первых, земли он не захватил, а унаследовал, – поправил коннетабля Карл. – Во-вторых, он не только не потерял их, но и значительно расширил.

– Зачем же он вернулся в Фрисландию? – удивился Рюэрг.

– Ему нужна поддержка в войне с Хазарией, где верх окончательно взяли рахдониты, истребившие местных вождей. Тамошний каган стал игрушкой в руках каган-бека Вениамина, за которым стоят иудейские рабби из Византии.

– А какое нам дело до далекой Хазарии, – пожал плечами коннетабль.

– Ты меня удивляешь, Раймон, – рассердился Карл. – А серебро, которое мы получаем от арабов? Если тамошние рахдониты столкуются с нашими, то торгаши и процентщики разденут благородных франков догола.

Недовольство Карла иудейскими купцами Раймон, готов был разделить, поскольку и сам был должен им немалую сумму, но это, разумеется, еще в повод, чтобы помогать язычнику.

– У тебя непонятная слабость к этому Рерику, государь, – в раздражении бросил коннетабль.

– Это у него ко мне слабость, впрочем, вполне понятная, – усмехнулся Карл. – Он любил мою мать и даже, кажется, был связан с ней какими-то узами.

На месте короля Раймон не стал бы распространяться об этих узах вслух. Возможно, вдова Людовика Благочестивого прекрасная Юдифь и стала женой залетного варяга, но свой союз они заключили по языческому обряду. Императрица похоронена в освещенной земле, но отцы христианской церкви до сих пор косятся на ее могилу, не без оснований считая, что эта женщина продала душу дьяволу. Стоит сказать, что сделала она это исключительно ради сына Карла, который, скорее всего, не удержался бы на троне без помощи варяга Рерика и покровительствующих ему темных сил.

– Что было, то прошло, – примирительно заметил коннетабль. – Вряд ли нынешний Рерик станет таскать для нас каштаны из огня.

– Даром, конечно, не станет, – согласился Карл. – Но у нас есть договор с каганом ругов и варяжскими князьями, весьма выгодный для франкских купцов. Почему бы нам не заключить подобный с Воиславом Рериком, великим князем словенских и кривицких земель?

– А как на это посмотрит папа Андриан?

– Какое мне дело до Андриана, – возмутился Карл. – Его предшественник рассорил нас с Византией. И если прежде франков в Константинополе встречали как дорогих гостей, то ныне ромеи смотрят на нас волками. Зачем было предавать анафеме патриарха Фотия? Кто выиграл от этой несусветной глупости папы Николая?

– У Людовика Италийского был спор с ромеями из-за Сицилии и Иллирии.

– Ну и что с того? При чем здесь патриарх Фотий и христианская вера?

– Но сейчас в Византии другой император и другой патриарх, – напомнил Раймон.

– К сожалению, это мало что изменило, – вздохнул Карл. – Сломать дружбу просто, а вот наладить прежние отношения ох как тяжело. Кстати, ты знаешь, что твоя племянница Ефанда дочь Гарольда стала женой Воислава Рерика и недавно родила ему сына?

Коннетабль едва не поперхнулся вином и быстро отставил в сторону кубок, опустевший наполовину. Карл улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Похоже, пророчества полоумного ромея Константина короля западных франков не волновали вовсе.

– А что потребует от нас Воислав Рерик? – спросил коннетабль.

– Свободной торговли на наших землях не только варяжских, но и славянских купцов, – ответил Карл.

– Епископы будут против договора с язычниками.

– А чем язычники хуже рахдонитов, сосущих соки не только из благородных владетелей, но и из церковных приходов? – насмешливо спросил Карл. – И что потеряет святая церковь от того, что язычник Рерик и иудей Вениамин вцепятся друг другу в глотку? Эта война ослабит и варягов, и рахдонитов, что будет нам только на руку.

Карл рассуждал вполне здраво. Впрочем, в уме. короля коннетабль никогда не сомневался. Его сомнения касались доблести венценосца. Карл бесславно проигрывал едва ли не все войны, в которых участвовал, зато в переговорах и интригах ему не было равных в разваливающейся империи франков. Очень часто, проиграв битву, он возвращал утерянное путем хитроумных уловок, ставя в тупик своих многочисленных врагов. Отсюда, вероятно, и родился слух, что Карлу Лысому покровительствует некто с мохнатой лапой. А уж то, что говорили истинные христиане о его сыне Людовике Заике, лучше и вовсе не произносить вслух. Впрочем, имея такую матушку, как Тинберга, трудно сохранить безупречную репутацию.

– Я решил послать сына на переговоры с Воиславом Рериком, – спокойно сказал Карл.

– Людовика? – на всякий случай уточнил Раймон.

– Да.

– Разумный выбор, – одобрил коннетабль.

Герцог Людовик, считавшийся старшим сыном Карла Лысого, по факту таковым не был. Раймон Рюэрг не рискнул бы с уверенностью назвать имя его отца, но самое забавное состояло в том, что это имя не смогла бы назвать и сама королева Тинберга, зачавшая его во время языческой мистерии. Так или иначе, но среди возможных отцов герцога Людовика упоминались такие темные личности, как оборотень из далеких славянских земель Лихарь Урс, отчаянный викинг Драгутин и даже сам Воислав Рерик. Последнее, однако, было наветом. Варяг никогда не был любовником Тинберги.

Сам король Карл старшего сына откровенно не любил, еще хуже он относился к матери Людовика, но, к сожалению, развестись с ней так и не смог. Препятствием тому были влиятельные родственники королевы Тинберги и папа Николай, который не упускал случая досадить сыну ненавистной Юдифи. Тем не менее Карл Лысый никогда вслух не высказывал сомнений по поводу Людовика Заики, а потому У недоброжелателей последнего не находилось повода объявить герцога бастардом.

Людовик уже успел жениться и произвести на свет двух сыновей, что в будущем могло внести путаницу в престолонаследие, ибо люди, весьма влиятельные в Западном франкском королевстве, считали законным наследником нынешнего короля его младшего сына. Однако самого Карла Лысого не слишком волновало, что будет с королевством после его смерти. Он жил только настоящим, а отменное здоровье позволяло ему рассчитывать еще по меньшей мере на двадцать лет относительно безоблачного существования.

– Кстати, – припомнил Карл. – С Рериком приехал и сын Хирменгарды, небезызвестный тебе Олегаст.

– Надеюсь, он не собирается предъявлять свои права на графство Анжерское? – насмешливо спросил Рюэрг.

– Кажется, нет, – пожал плечами Карл. – Но я счел своим долгом предупредить тебя об опасности, Раймон.

Коннетаблю не понравился намек короля на события семнадцатилетней давности, хотя Олегасту вряд ли было известно, кто организовал убийство его матери и отчима. В сущности, Раймон Рюэрг охотился тогда за девчонкой Ефандой, а гибель Гарольда и Хирменгарды была почти случайностью в сложной игре. И хотя все люди, стоявшие у истоков той интриги, были уже мертвы, граф Лиможский испытал легкое чувство беспокойства. В жилах негодяя Олегаста играла черная кровь языческого бога, возможно, и самого князя тьмы, и отмахиваться от угрозы, исходящей от него, было бы просто неразумно.