Значит, нужно убедить Лорелею в том, что изгнание огров из Элдры – это правильно.

– Как ты обманешь Ирину? – спросил смуглолицый воин, опуская меч.

– Чем поплатится наш король, если Ирина обнаружит обман? – прошипела Джин.

Лорелея вскинула голову.

– Он поплатится жизнью. Это будет справедливо – ведь именно жизнь он хотел отнять у меня.

– Наш король не заслуживает смерти, – вставил Трагг.

– А я разве заслуживаю? А мой брат разве заслужил смерть?

Никто не осмелился возразить. Лорелея продолжала:

– Ирине нет до этого дела. Ее волнует только власть. Кэль уже в ее власти, поскольку имел глупость скрепить соглашение кровью.

Принцесса взглянула на смуглолицего воина.

– Да, план у меня есть. Но сначала я должна кое-что проверить. Габриль, мне понадобится твоя помощь.

Габриль кивнул с пониманием и похромал к нагромождению обугленных деревьев, что отделяло его от Лорелеи. Проходя мимо Кэля, он буркнул:

– Не думай, парень, что раз я хромой, я с тобой, с сопляком, не управлюсь. Тронешь принцессу – пеняй на себя.

– Я всё понимаю. Мне ведомо, как далеко может зайти человек ради тех, кто ему дорог, – учтиво ответил Кэль. Хотел добавить, что и вся ситуация возникла из его желания защитить родную землю, но счел за лучшее умолчать об этом.

Габриль продолжал сверлить Кэля взглядом, и принцесса потеряла терпение.

– Давай начнем, Габриль. Времени мало.

Старый воин приблизился к принцессе. Птица сорвалась с ее плеча и улетела.

– Куда это ты Сашу отправила? – спросил Габриль.

– На охоту, – коротко отвечала Лорелея.

Трагг и Джин успели шагнуть к своему королю и стояли, набычившись и скрестив на груди руки.

– Магия мардушки заключается в том, чтобы воззвать к сердцу живого существа или недвижной материи, которого коснутся ее пальцы. Каждое сердце имеет свой голос; сердца людей, животных, растений, камней звучат по-разному. Я намерена выяснить, сойдет ли сердце, которое я возьму в руки, за сердце Габриля.

– Чье сердце ты будешь держать в руках? – осторожно поинтересовался Кэль.

Он вдруг подумал: сейчас Лорелея ответит «твое», и уповал лишь на расстояние, их разделявшее. Прежде, чем принцесса коснется его, Кэль успеет превратиться в дракона.

– Сердце какого-нибудь зверя, – ответила принцесса.

Вернулась ее агрессивная птица со свежепойманным кроликом в лапах. Пролетая мимо группы драконитов, птица намеренно задела щеку Кэля кроличьей тушкой.

– Глупая тварь, – пробормотал Кэль, отирая лицо.

– Она могла бы вонзить клюв тебе в шею и вскрыть сонную артерию прежде, чем ты выхватишь меч. Ты не пришелся ей по душе. Я бы на твоем месте вела себя скромнее и не злила Сашу, – ледяным тоном произнесла Лорелея.

– Я думал, птица подчиняется тебе, – сказал Трагг.

– Меня тоже лучше не злить, – отрезала Лорелея.

Саша положила кролика к ее ногам.

– К сведению вашего высочества, – с издевкой заговорил Трагг, – я с отличием окончил военную академию и являюсь… Святое Небо, что за гадость!

Трагг отшатнулся, потому что Саша полоснула клювом по кроличьей тушке и выдрала сердце, после чего снова вперила немигающий, ничего хорошего не сулящий взгляд в троих драконитов. С клюва капала кроличья кровь.

– Кажется, я понял, – пробормотал Трагг.

Принцесса протянула руку, и Саша положила ей в ладонь кроличье сердчишко.

– Значит, ты по одному прикосновению можешь определить, что это сердце – именно кроличье? – спросил Кэль, делая шаг к принцессе, даром что та взглядом велела ему оставаться на месте.

Речь шла о его судьбе. О его жизни, о его королевстве. Он должен своими глазами наблюдать сеанс колдовства.

Из принцессиной ладони вырвалось ослепительно белое сияние, окружило мокрый комочек плоти.

– Я чувствую, что это сердце принадлежит кролику, – изрекла Лорелея.

– Конечно – судя по размерам! – фыркнула Джин.

Принцесса не смутилась.

– Размеры тут ни при чем. Я чувствую самую суть сердца. Кроличью суть. Мыслишки пугливые, очень быстро сменяют одна другую. Ибо скорость – спасение кролика. Такое сердце за человечье не сойдет, будь оно даже нужного размера и формы.

Лорелея взглянула на Габриля.

– Прошу тебя, сделай надрез на своей руке. Пусть твоя кровь брызнет на это сердце, а я посмотрю, изменятся его характеристики или нет.

Кэль приблизился еще на одни шаг.

– Давай лучше я окроплю кроличье сердце! В конце концов, всю эту кашу именно я заварил. Я не хочу, чтобы твой человек ранил себя, пусть и слегка.

Принцесса сверкнула на Кэля глазами, и отвращение в ее взгляде было хуже, чем разочарование, столь часто омрачавшее чело отца. В случае с отцом Кэль всегда мог утешиться соображением, что его не поняли или что отец несправедлив к нему изначально.

Сейчас крыть было нечем. Никакие заботы о судьбе Элдры не оправдывали Кэля, чуть не убившего девушку, не только ни в чем не повинную, но и спасшую его самого от верной гибели.

– С помощью магии я уже познала сердце Габриля, – заговорила она, взвешивая каждое слово. – Я не собираюсь познавать твое сердце, даже если оно могло бы сойти за человечье. Оно принадлежит дракониту, и этим всё сказано.

Кэль проглотил обидные слова и не отвел взгляда от темных глаз принцессы. Пусть она не желает познавать его сердце – он хотя бы взглядом уверит ее в том, насколько глубоко раскаивается. Кэль виновен перед Лорелеей: он хотел ее убить, он участвовал в погоне, результатом которой стала смерть юного принца. Однако Лорелея должна прочесть в его глазах также и отчаянное желание спасти Элдру.

Взгляд Лорелеи чуточку потеплел, но в этот же самый миг она повернулась к Габрилю.

– Я готов, – сказал старый воин.

И шарахнул ладонью по собственном мечу, рассек плоть. Лорелея положила кроличье сердце на камень, Габриль хорошенько полил его своей кровью, переворачивая так и эдак.

Лорелея снова взяла сердце в ладонь. Тот же ослепительный свет объял его. Принцесса нахмурилась.

– Сработало? – не выдержал Кэль.

Хмурое выражение лица медленно уступало недоброй, торжествующей улыбке. Драконье сердце в груди Кэля забилось часто и глухо.

– Да, сработало, – молвила Лорелея. – Теперь я чувствую в этом комке плоти острый ум, поразительную быстроту реакции, преданность и ответственность за свои поступки. Если бы я уже не познала суть твоего сердца, Габриль, я бы поверила, что сейчас держу в ладони именно его.