– Поторапливайся! Они могут войти в любую минуту, – сказал он своему напарнику.

Но тот, увлекшись дневником, продолжал перелистывать его и не отозвался. Лишь тихая возня в прихожей отвлекла его.

– Похоже, она очухалась, – произнес тощий, оглянувшись на дверь кабинета.

Его грузный подельник захлопнул дневник и, собрав остальные бумаги на столе Джеймсона, швырнул все в уже полную кожаную сумку.

– О’кей, отваливаем.

– Не знаю, как-то неловко, – произнес Ардженти, пару секунд потирая лоб и раздумывая над просьбой жены. Он заметил, что София смотрит мимо него на обеденный стол, и обернулся на голос Марко.

– Я закончил домашнюю работу, – сообщил тот. – Можно почитать в постели пятнадцать минут? – Огромные глаза мальчика смотрели сквозь щель в дверном проеме, словно он знал, что помешал, или боялся ответа.

– Паскаль уже спит? – спросила София.

– Да. Заснул полчаса тому назад, – ответил ее сын.

– Тогда, если будешь вести себя тихо и не разбудишь его своей лампой, то можно. А потом я приду и уложу тебя.

– Спасибо. Спокойной ночи, мама. Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, Марко, – произнес Джозеф Ардженти, надеясь, что под бременем раздумий его улыбка получилась теплой. Он дождался, пока затихнут шаги ребенка, и повернулся к Софии.

В соседней комнате затихло пианино Орианы, словно она тоже услышала голос Марко. А возможно, девушка перестала играть, потому что ее родители повысили голос минуту тому назад. Джозеф дождался, когда фортепиано снова заиграет, и заговорил:

– В таможне восточных доков я знаю только одного человека, к кому можно обратиться с этим. Ты знаешь, это Паоло Кальви, с которым я встречался при расследовании дела таможни пару лет тому назад. Его семья из деревни в Италии, соседней с маминой деревней.

– Да, конечно, помню, – кивнула София. – Думаешь, Паоло захочет помочь?

– Не знаю. – Ее муж снова потер лоб, пытаясь отыскать правильные слова. – Я знаю Паоло очень хорошо, и он не сильно отличается от меня в этом плане. Считает себя честным человеком, пытаясь держаться правильного курса в городе, где это не всегда легко сделать. Возможно, именно поэтому он так преуспел. – Ардженти попытался улыбнуться. – Если я спрошу его об этом, он может подумать, что я считаю его ничуть не лучше своих коллег, закрывающих глаза на поставки Тирни.

– Я ни секунды не думала, что он должен закрывать глаза. Насколько я поняла, поставки мистера Маччиони совершенно легальны и в полном порядке. Просто многие из них сильно задерживаются для досмотров, и часто товар просто пропадает. Я прошу лишь о том, чтобы эти досмотры проводились поскорее, включая и поставки Тирни.

– Да, понимаю. Но это вопрос неформального воздействия. Придется вмешаться там, где мне не следует.

София повела бровью.

– Значит, в этом городе дела обстоят именно так? Майклу Тирни позволено вмешиваться, оказывать давление и влиять, когда это ему заблагорассудится? А у тебя связаны руки, чтобы сделать хотя бы что-нибудь в ответ? – Видя, как ее супруг медленно закрыл глаза и покачал головой, женщина поняла, что зашла слишком далеко. Протянув ладонь через стол, она сжала его руку. – Прости, Джозеф. Это было неуместно. Но, надеюсь, ты справишься с этой дилеммой. Мистер Маччиони предпринял такие усилия, чтобы обеспечить новые поставки как Брунере, так и нам с Антоном для нашего магазина. Он просто спас нас от закрытия. Но Тирни блокирует эти поставки через свои связи в таможне, и все может оказаться напрасным.

– Знаю. Знаю. – Инспектор вдруг понял, что Ориана снова перестала играть. Неужели она их подслушала? Через мгновение игра возобновилась – зазвучала мазурка Шопена. – В магазин Антона приходил еще кто-нибудь от Тирни?

– Нет, никто не приходил.

Джозеф кивнул. Хотя бы в одном от встречи с Майклом Тирни есть польза. Но можно ли рассматривать это как «чрезмерное влияние»?

* * *

В данный момент казалось, что бросить перчатку вызова – самое правильное, но он не знал, что делать дальше.

Они оба – убийцы, их жертвы – женщины, но на этом сходство заканчивалось. Теперь, сделав смелое заявление о том, что он выходит на охоту, после того, как его письмо появилось во всех газетах, он понятия не имел, с чего начать. Он ничего не знал об этом убийце, кроме того, что было опубликовано в прессе, и, несомненно, знал гораздо меньше, чем Ардженти и Джеймсон. У них были свои данные расследования, наряду с мелкими, но важными подробностями, которыми они не поделились с прессой.

Оба они – убийцы. Он надеялся, что в этом ключ к разгадке – у него была возможность заглянуть в сознание другого преступника, на что не были способны Ардженти с Джеймсоном. И тогда двери откроются перед ним. Но хотя они оба выбрали в жертвы только женщин, положение и состояние их жертв отличались. Здесь не было ничего общего.

Приступив к поиску других возможных связей, он заметил, что и здесь растерялся. Между его последними жертвами была связь, но, роясь в газетах, он совершенно не заметил никакой связи между светскими девушками. Он также знал, что и Джеймсон с Ардженти искали в этом же направлении, и у них на руках было гораздо больше информации.

Неторопливо направляясь по Четвертой авеню в сторону Бродвея, Потрошитель вздохнул. Он вышел из дома на Морнингсайд-Хайтс просто погулять, а потом сел на трамвай, идущий в сторону Нижнего Манхэттена. Никто не обращал на него никакого внимания.

Поначалу он отрастил волосы, осветлив их, и широкую бороду, чтобы как можно меньше походить на себя прежнего. Кроме того, его последняя фотография, напечатанная во многих газетах во времена его «смерти», была сделана пять лет тому назад.

Однако когда он впервые стал выходить на улицу, многие люди косились на него. Но когда он набрел на фотографию Баффало Билла Коди[8], то понял, что не сильно отличается от него. Тогда он подстриг волосы и усы, но остался блондином. Теперь никто не обращал на него внимания, и это его устраивало. Ему надо было беспрепятственно перемещаться в тени городских улиц.

Тень. Его привлекла женщина через дорогу в тени дверного проема. Он заметил, что если мимо проходил мужчина в простой или рабочей одежде, она скрывалась в тени, но если появлялся хорошо одетый джентльмен в цилиндре, то выставляла себя напоказ в свете соседнего газового фонаря и осмеливалась заманчиво улыбнуться.

Он подумал, стоит ли перейти улицу и заговорить с ней, а потом, возможно, увлечь ее глубже в тень соседней аллеи. Словно лиса в курятнике. Они с новым убийцей вдвоем будут убивать одновременно.

В этот момент женщина повернулась в сторону на резкий, хриплый голос. Он тоже оглянулся. Ярдах в шестидесяти, на углу Бродвея, рекламировал свой товар торговец засахаренными орешками. Потрошитель и прежде видел такие тележки с кипящей патокой и шоколадом для глазировки свежеподжаренного арахиса на Бродвее, на Парк-авеню или в более чистых кварталах Тендерлойна. Но эти сладости продавались только в чистых районах или там, где бродили туристы. В более бедных кварталах такое удовольствие было не по карману, хотя бывало, что вокруг уличных торговцев собиралась толпа, чтобы погреться, пока тот не прогонял их.