на дурака он не похож. Не отвергай его помощь, Ангэрэт. Верность — редкий товар, и плата за него особая. Он мог уйти, но остался.

Взгляд деда потемнел, и я ясно поняла, что скрывалось за его мрачностью и молчанием.

— Мне тоже грозит опасность?

— Возможно, — не стал отпираться он. — Поэтому вновь прошу тебя: всегда держись этого парня. Он защитит. Почему-то я ему верю. А я немало прожил, Ангэрэт, и у меня также есть кое-какое чутьё на подобные вещи.

— Если только он сам захочет помогать мне…

— Уж в этом я не сомневаюсь. Такими глазами смотрят только на любимую женщину и лишь когда обещают отдать ей всего себя.

— Прошу… — ниже склонила голову. — Не говори мне этого. Боюсь, я не столь милосердна, как полагала… Оказывается, я умею быть жестокой, когда чувствую себя несчастной и знаю, что дальше станет только хуже.

Дед долго молчал, прежде чем ответить со сдерживаемым гневом в голосе.

— Ты моя единственная внучка, Ангэрэт, и я не могу не любить тебя и не желать тебе ничего, кроме счастья. Твой болван-отец поступает так, будто дочерей у него по меньшей мере сотня. — И поразил признанием: — Я немало передумал о том, как сожалею, что когда-то поддался желанию Гвинейры выйти за Остина. И сожалею до сей поры. Мы все стали бы счастливей, будь ты не его дочерью.

И я тихо спросила:

— Какой она была?..

— Ты во всём похожа на неё. Лицом, голосом, движениями, нравом. Вас можно было принять за одну женщину. Иногда мне кажется, что Гвинейра отдала тебе свою душу и теперь живёт в тебе.

Я дотронулась до лица деда.

— Спасибо… я хотела бы быть ею…

В молчании мы вернулись в зал, где меня ожидала нежеланная, но неизбежная встреча.

4

В зале продолжались танцы. Духота и факельный жар, движения множества разгорячённых тел — всё это смешивалось в некий весьма неблагоуханный состав, ещё более удушливый после свежести уединённых з`амковых переходов, где бродили мы с дедом.

Дед, в попытке развеселить и разбудить меня, церемонно поклонился, приглашая на танец. Выражение лица при этом было у него нарочито серьёзное, но глаза задорно блестели. Не сдержав улыбки, я поклонилась со всем возможным жеманством и приняла руку. Быстрые движения в заданном ритме, действительно, несколько оживили меня.

Ненароком бросив взгляд туда, где всего шумливей были гости, к немалому изумлению своему увидела отца, ведущего под руку Блодвен. Мачеха была прекрасна и изящна, как всегда, точно дух, она плыла меж прочими дамами, не касаясь пола. Гордый взор, горделиво поднятая голова в венце хитро переплетённых кос. Многие женщины не знали меры в стремлении понравиться, и то, что названо женской хитростью, перехитрило их самих. От жары белила и румяна смешались и поплыли, чёрная подводка вокруг глаз растеклась, придав им вид одновременно устрашающий и смешной. Там, где должно быть бело, стало красно, там, где красно, стало серо. Мачеха же или вовсе не нуждалась в дополнительных украшениях, или умела делать это настолько искусно, что красота заёмная казалась природной. И мне подумалось невольно: чего ж ещё недостаёт отцу, когда с ним прекраснейшая женщина Эрин*? Отчего он так холоден с ней, будто её и нет для него?

Словно услышав мои мысли о нём, отец подошёл к нам, и ничего не оставалось, кроме как принять его предложение и встать напротив. Теперь рядом с дедом была Грайне, куда исчезла мачеха, я не успела увидать.

Хоть уже никто особенно и не беспокоился о изяществе движений, по укоренившейся привычке я старалась вовсю, чтоб только отец остался доволен. Когда и этот танец был завершён, и все раскланивались друг перед другом, ард-риаг задумчиво произнёс:

— Хочу увидеть, как ты танцуешь.

Я удивилась и отчего-то испугалась, но попыталась ответить шуткой:

— Но ведь я же только что танцевала с тобою, отец, а до того — с риагом Гвинфором…

— Нет, не со мной, — ответил он, и я прикусила губы. Когда отец говорит таким тоном, пререкания бессмысленны, более того — вредны. — И не с ним. — Мимовольно я нашла взглядом деда, Грайне рядом с ним беззаботно смеялась.

Отец подозвал одного из слуг и что-то негромко сказал ему. Заиграла новая мелодия, отец жестом указал мне сесть на своё место и ждать. В плену смутного страха повиновалась. Отец последовал к своему высокому креслу во главе стола и залпом выпил полный кубок. Блодвен, как оказалось, уже была на своём месте: очевидно, не решилась танцевать ни с кем, кроме супруга. Хотя она должна была уже отдохнуть, грудь мачехи высоко вздымалась. Через откинувшегося на спинку с высоким изголовьем отца мы с нею коротко переглянулись, точно заговорщицы.

— Вижу, ты не слишком спешил на зов своего господина.

Мы с Блодвен слитно вздрогнули на голос ард-риага. Однако ж, когда я подняла ресницы, сделалось ещё страшней. Не за себя.

Джерард ответил ард-риагу сумрачным взглядом. Рисунок танца дрогнул и сломался, движения — замедлены, невпопад. Гости останавливались, отходили к стенам, точно две исполинские руки раздвигали толпу. Я мимовольно взглянула на сильные отцовские руки, вкрадчивым жестом поглаживающие подлокотники.

— Ангэрэт, — ласковым голосом обратился ко мне отец, и от этого тона внутри меня всё мерзко заныло, — доставь мне удовольствие, станцуй… с этим достойным воином.

«Что опасного может быть в танце?» — вопрошал разум, но чутьё твердило иное.

Первым побуждением было спросить: «К чему это представление?» Но здравый смысл отсоветовал спрашивать об этом ард-риага. К чему? К тому, что ему так захотелось…

Вцепившись в край стола, точно это могло помочь, как можно тише попыталась вразумить отца лживыми уговорами, быть может, то, что всегда стояло между мной и Джедом, единственный раз обернётся мне на пользу?

— Но, отец… прилично ли будет дочери ард-риага танцевать с безродным чужаком? Не посчитают ли это благородные гости за унижение моей чести?

Не чета мне, ард-риагу не было нужды таиться, и отвечал он во всеуслышание.

— В этом не будет ущерба твоему достоинству, дочь. Или ты уж забыла, какую услугу наёмник оказал мне? Риаг Гвинфор советовал отблагодарить его. Я всегда уважал мудрость отца твоей матери. Хочу отблагодарить наёмника, удостоив чести танцевать с моей дочерью. Или тебе настолько неприятна просьба отца?

— Вовсе нет, — ответила одними губами. — Я счастлива доставить радость отцу.

Ард-риаг величественным жестом указал подняться. Точно провалившись в прошлое, в ночь, когда впервые увидела чужеземца, и отец также повелел показать себя, встала с места и медленно пошла навстречу Джерарду, который оставался там