отходя от меня.

— Что вы решите, Свана Сигню? — спрашиваю я.

— Разве это я решаю, Гуннар? Люди, даже конунги так мало могут. Мы все идём туда, куда велят норны.

Если она говорит, что может так мало, то, что остаётся мне? Я буду твоим преданным алаем, Свана Сигню.

Я пошла за советом к Эрику Фроде. Он не жил в тереме, его дом был на площади совсем рядом, почти пристройка к терему, даже часть его окон выходила на наш задний двор.

— Здравствуй, Эрик, — сказала я, входя, впущенная прислужницей.

Эрик ценит комфорт, вкусную пищу, красивые вещи, в отличие от аскета Дионисия, живущего в крохотной комнатке при библиотеке и неряхи Маркуса у которого вечно всё было разбросано, хотя старый римлянин в своём беспорядке всегда и всё находил безошибочно и быстро. Может быть то, что мне представлялось хаосом, для него было необходимым для того, чтобы чувствовать себя уверенно, ведь разобраться с его хаосом мог только он сам…

Здесь же, у Эрика царили ковры из заморских стран и тонко выделанных шкур, резная мебель, стеклянные сосуды, серебряная посуда. И сам Эрик брил лицо и лысоватую голову каждый день, отчего его светлобровая голова казалась похожей на яйцо.

Он обернулся, когда я вошла:

— Дроттнинг Сигню, приветствую! Как первые дни на троне?

— Так…

— Что такое? Поспешность Сигурда с походом на Норборн всё же удручает тебя? — спросил он. Он решил, что я пришла поговорить об объявленной сегодня утром в Совете подготовке к походу на Норборн. Но нет, это мы давно обсудили с Сигурдом. — Так отговори его. Женщины всё могут, если захотят.

Я села на высокий стул, мои ноги едва доставали до пола, зато сидя на нём, было очень удобно писать на наклонном столе, к которому он был придвинут. Я это знаю, потому что много раз сидела за этим столом, когда Эрик занимался со мной.

— Нет. Не о походе речь. Это дело решённое. Здесь решает Сигурд и если он чувствует, что идти надо этим летом, значит, поход будет этим летом, — сказала я.

Эрик прищурил нижние веки, глядя на меня:

— Это ты такая мудрая покорная жена или Сигурд может тебя убедить в чём угодно?

— У меня сейчас голова занята куда более насущной проблемой, чем предстоящий поход.

— Чем же? Лекарней твоей? — он усмехнулся, он считал блажью мои затеи с бесплатными лекарнями и Детским двором.

— Нет, лекарня почти готова, и Детский двор тоже, думаю через две-три недели малышей примет.

— И кто работать там согласился? — усмехнулся Эрик.

— Те, кто пожелал. Это почётно, Эрик, служить своему йорду и людям, люди это понимают. Мы выбрали самых достойных, — сказала я серьёзно наперекор его иронии. — Но я пришла поговорить о людях… Скажи, мой отец советовался с тобой, жениться ли ему на моей матери?

— Нет, — удивился немного Эрик. — Вот жениться ли на линьялен Рангхильде, да, советовался. А когда встретил твою мать, ничьи советы ему не были нужны. Что случилось, Сигню?

— Двое мужчин, одна женщина. И ещё деталь — она беременна.

Эрик сел напротив меня:

— Что не можешь заставить жениться?

— Напротив, оба хотят. Несмотря на её измену. К тому же, двойную.

Эрик поднялся со своего стула, подошёл к столу, накрытому заморским узорчатым ковром, взял изящный серебряный кувшин и налил тёмно-красного вина себе и мне в маленькие кубки.

— Женское вероломство может разбить сердце навеки.

— Твоё сердце так разбили?

— Нет, — усмехнулся Эрик, — у женщин не было такой возможности.

— Ты никого не любил? — я пригубила сладкого и терпкого душистого вина, оно будто вобрало в себя горячее солнце неведомой страны, запахи нездешних цветов и земли…

— Любил, — он опустил светлые ресницы. — И люблю. Она жива для меня.

— Она умерла? — я внимательно смотрю на него. — Это грустно.

— Вовсе нет. Куда грустнее было то, что она никогда не могла бы быть моей. Она любила другого. Но моё счастье в том, что моё чувство живо до сих пор, а ревность давно похоронена. И я счастлив, видеть, что дочь той кого я так любил, выросла куда более сильной и защищённой.

Я раскрыла рот от изумления. Я и подозревать не могла…

— Эрик…Почему ты никогда не говорил, что любил мою мать?

— Ты была мала. Теперь ты взрослая, можно и сказать. Но, — он поставил свой кубок на стол, снова посмотрел на меня с улыбкой, — оставим старое сердце и поговорим о молодых. В чём твоя дилемма, если никто не отказывается жениться?

Я смотрю на него. Я считала его старым. Сколько ему лет? Пятьдесят или пятьдесят два… Юным все кажутся стариками.

— Дилемма… Да в том дилемма, что девушка выберет не того, кого надо, а того, кто принесёт ей много горя.

Эрик засмеялся.

— Женщины всегда так выбирают.

— Не всегда.

— Ты себя имеешь в виду? Разве ты выбирала? Вы с Сигурдом шли и идёте по дороге судьбы. Вы ничего не выбираете, потому что вы не обычные люди, а те, кто вершит историю и судьбы целых стран. А девушку свою оставь. Позволь ей совершать её ошибки. Кто знает, может она сердцем чувствует лучше, чем ты соображаешь своей учёной головой.

Я молчу. Вообще-то именно на это я и надеюсь. Что Асгейр вовсе не такой мерзавец, каким кажется всем окружающим и даже себе самому…

Я встала, собираясь уходить.

— Спасибо, Эрик.

— Сигню, ты не беременна? — вдруг спросил Эрик. — Почему?

— Три месяца всего, — ответила я.

— Достаточно.

Я вздохнула. Не зря зовут его Фроде (Мудрый).

— Я была, — призналась я. — Но всё оборвалось сразу.

— Почему?

— Бывает… Что тут странного? — я посмотрела на него.

— Ничего не было бы странного, если бы три твоих брата, а за ними и мать не умерли бы по непонятным причинам, — строго сказал Эрик.

— Очень много людей умирают в расцвете молодости. А детей тем более.

— Сходи к шаману, Сигню, — вдруг серьёзно говорит Эрик.

— Что?! — удивилась я.

— Сходи. Заговор против твоей матери может работать и против тебя. Береги себя. Хубава знает, что произошло?

Я покачала головой, продолжая считать, что он во власти странной идеи, он, Фроде!

— Не бывает мелочей в жизни правителей. Я сам скажу Хубаве. А ты к шаману сходи.

Этот странный разговор нескоро вылетит из моей головы.

Агнета вышла замуж за Асгейра Берси и их отправили наслаждаться любовью и друг другом в тот же дом на озере Луны. Я уговорила Сигурда об этой чести для них, ведь ни у Берси, ни у Агнеты не было богатых родителей, которые им нашли