– Замок-то не заперт.

– Не может быть!

– Кто там безобразничает?!

– Открывайте немедленно!

Стошнило и вторую девчонку. Запах в коридоре сделался невыносимым. Народ протрезвел и испугался уже по-настоящему. Кто-то побежал в администрацию, чтобы вызвать «Скорую». Айрат подналег, дверь поддалась его усилиям, приоткрылась. Он сунулся было внутрь и тут же с криком отпрянул. Передние оттеснили его, заглянули, потом все испуганно шарахнулись к стене. Переступить порог не решился никто. В коридоре внезапно стало тихо…

Бледная как полотно, Глаша влетела в торговый зал и столкнулась с Любой, которая крикнула на бегу:

– «Скорую» вызвала! Сказали – едут!

– Увы… Кроме «Скорой», придется вызвать и милицию.

– Зачем?

– Там, в туалете… Муля…

– Что с ней такое? Зачем ей милиция? Ей тоже плохо?

– Хуже некуда. Померла она.

– Мама дорогая! Тоже отравилась?

– Да нет. Похоже, что ее убили.

Глаша была уверена, что образ Мули, распростертой на грязном полу общественного туалета, будет преследовать ее до конца дней. Когда удалось открыть дверь, выяснилось, что прежде это мешало сделать ее тело. В тесном пространстве для нее было слишком мало места. Женщина громоздилась на полу бесформенной кучей, босая нога застряла в дверной коробке. Айрат, боровшийся с дверью, сам не зная того, раздробил ей все пальцы и только поэтому смог открыть дверь. Увидев, что произошло, крепкий мужчина испытал такой шок, что его забрали на «Скорой» вместе с двумя отравившимися девчонками.

Муля лежала на боку, лицом к стене, и было похоже, будто ее внезапно сморил пьяный сон. Выпить она вообще была не дура, но сегодня превзошла саму себя, так что вполне могла отключиться.

Глаша, заглянувшая в дверной проем, одной из первых смогла оценить случившееся лишь спустя несколько секунд, в течение которых она таращилась на бесчувственное тело. В туалете было светло, и яркое пятно на стене привлекло ее внимание. Почему-то штырь в трубе отопления, вентиль с которого давно отодрали и потеряли, оказался выкрашен красной краской, настолько свежей, что она капала на пол. Дикая мысль, что Муля в туалете красила кран, сменилась ужасом, потому что Глаша поняла, что это – кровь. На полу, под самым штырем образовалась лужа. Кровь уже загустела, подернулась пленкой…

В уши ударил пронзительный крик. Кричала женщина, но Глаша не узнала искаженный ужасом голос, хотя все время помнила, что рядом были только свои. Только свои…

Позже было много милиции и миллион вопросов, испуганные, подавленные лица сотрудников, приглушенные голоса. Неубранный стол с остатками праздничной гулянки выглядел посреди всего этого почти непристойно, но трогать что-либо запретили.

Валя шепотом сообщила, что милиция заинтересовалась отравлениями даже больше, чем Мулиной смертью. Ходят слухи, что девчонки отравились мышьяком.

«Снова мышьяк», – похолодела Глаша, а вслух пробормотала:

– Просто эпидемия какая-то.

– Точно! Совсем как в той истории, о которой ты рассказывала, – кивнула Дина. – Ту женщину ведь тоже отравили мышьяком?

– И тоже не до конца, – задумчиво проговорила Глаша.

– По-моему, мышьяка что-то слишком много для простого совпадения, – нахмурилась Валя.

– Странно, что отравились именно эти девчонки, – сказала Дина. – Они такие молодые, и между ними – ничего общего. Они даже не дружили, работали в разных отделах.

– Нам-то какая разница? Скажи спасибо, что никто из нас не оказался на их месте, – сердито посоветовала Валя.

– С какой стати? Лично меня травить не за что, – фыркнула Дина.

– Ага. Безгрешна, как ангел.

– Девчонок, на мой взгляд, тоже не за что было травить, – тихо промолвила Глафира.

– Это нам с тобой так кажется, – отрезала Валя. – А на самом деле мы ничего про них не знаем. Может быть, они обе – законспирированные вражеские шпионы.

– Ага, а Эллочка – их резидент.

– Очень может быть. Вон, ментов понаехала чертова уйма, вот пусть они и разбираются. Им за это зарплату платят.

– А что они насчет Мули решили? – спросила вдруг Глаша обеспокоенно.

– Не знаю. Но про нее никак не скажешь, что невинно пострадал человек. Всем нагадить успела, – зло сказала Валя.

– Это-то и плохо. Значит, все мы под подозрением. Замучают теперь, – вздохнула Дина печально.

– А мне не страшно! – расхрабрилась Валя. – Я за весь вечер ни разу с места не вставала.

– Еще бы. Ты ж напилась до полного остекленения, – поддела ее Глаша.

– Язва. Я же не нарочно. Просто не рассчитала на голодный желудок.

– Да бросьте вы, девчонки, – вклинилась Дина. – Не о том вы думаете, честное слово. Разве сейчас важно, кто сколько выпил?

– Знать бы, о чем думать, мы бы со всей душой.

Неожиданно для всех смерть Мули объявили несчастным случаем. Новость принесла Оксана из отдела бижутерии.

– Говорят, что она пьяная была, поскользнулась и упала неудачно, – трещала она с округлившимися от переизбытка эмоций глазами.

– Что-то не очень похоже на несчастный случай, – усомнилась Галя, продавец обуви.

– А ты помалкивай, что похоже, а что не похоже, – посоветовала Оксана. – Может, оно и лучше, что так решили. Меньше доставать будут.

– Несчастный так несчастный. Мне-то что? – пожала Галя плечами.

– Это для кого как, – насмешливо протянула Наташка. – Для кого несчастный, а для кого и наоборот – очень даже выигрышный.

– Чего глупости болтаешь? – прикрикнула Галина.

– Знаю, знаю, о покойниках плохо не говорят. Только покойник покойнику – рознь. Бывают такие, что слова доброго о них не скажешь. Муля наша – из таких. Ведь всех достала! Чего притворяетесь?

– Что-то раньше ты не была такой смелой, – прошипела Неля злобно.

– Зато и задницу ей, как ты, не лизала, – огрызнулась Наталья. – Думаешь, если ты у нее на побегушках была, то тебя в покое оставят?

– Ну, это спорный вопрос, – неприятно улыбнулась Галя.

Неля резко побледнела.

– Ты на что намекаешь?

– Так ведь дружба ваша – пустой звук. Она тебя выгнала. Разве не так?

Присутствующие переглянулись. До сих пор Неля казалась единственным преданным Муле человеком, который не успел с ней поссориться, и это ставило ее вне подозрений. Новость о ее увольнении все меняла. Однако продолжения темы не последовало. Неля, не прощаясь, ретировалась, а Галя не захотела ничего прибавить к тому, что уже сказала.