– Папочка, воспитывай, пожалуйста, свою Юлечку.

Она могла сказать «Катеньку». Или еще как-то. Это в зависимости от того, как звали очередную пассию отца. Все они были очень юными, и дороги их, так или иначе, пересекались с дорогами его дочки. Считалось, что Элла о них не догадывается. Поэтому Рома, зажевав свой гнев и в сердцах хлопнув дверью, обычно покидал комнату дочери, не добившись результата воспитательной беседы.

Некоторое время Ника могла изображать из себя паиньку, но все знали, что это ненадолго.

Она не собиралась жить, «как все».

В тот злополучный день Ника возвращалась с очередной тусовки. Что там произошло, никто толком не мог объяснить.

К тому времени, когда домработница Гориных сообщила нам о беде, было известно только одно: Ника ехала ночью одна в машине и на выезде из центра на кольцевую не справилась с управлением. Лепил последний сырой снег, было сыро и скользко…

Узнав о случившемся, мы с Ксюшкой принялись названивать своим мамам.

Тетя Таня сразу связалась с подругой из горбольницы, та побежала в нейрохирургию…

Вечером, после работы, мы все собрались у Киры в доме, чтобы решить, кто из нас поедет в больницу.

– Я так и знала! – то и дело вскрикивала Кира и с силой, не по-стариковски, сокрушалась: – Зачем девчонке машину подарили? Что за необходимость? Теперь вот жизнь на волоске.

– Позвоночник в нескольких местах, голова, все… – кивала тетя Таня. – Если выживет, то это будет чудо.

– Там нейрохирург – светило, – вспомнила мама. – Он, говорят, чудеса творит.

– Это тот самый? У которого любовница – подруга Эллочки? – вспомнила Кира. – Кругом свои люди…

– А что толку-то? – буркнул папа. – В таком деле блат роли не играет.

– Еще как играет! – возразила тетя Таня. – Сейчас денег дадут врачу, он будет биться за пациента. Не дадут – не будет из кожи лезть.

Мама пыталась набрать на мобильном кого-нибудь из Гориных. Не получалось.

– Ехать надо, – решила Кира. – Пусть едут Ксюша и Лена.

– А я? – встрепенулась я. – Мы с Никой почти подруги!

– Нике сейчас все равно, – отрезала Кира. – Ксюша будет за рулем, а Лена умеет разговаривать с Эллой.

Кира, как всегда, была права и все учла. Как только Лена с Ксюшей уехали, Кира и мама обратили внимание на меня.

– Ты плохо выглядишь, – сказала Кира. – Нельзя так убиваться. Плюнь на него. Он недостоин твоих слез.

– Мама! – ахнула Лидуся и покачала головой.

– Я говорю то, что думаю. Пусть катится к своей продавщице. Тоже мне – сокровище.

– Ты его видела? – не слушая Киру, мама грустно посмотрела на меня.

– Видела. Игорь сейчас дома. Его отпустили.

– Просил прощения?

– Мама!

– Я к тому, Светик, что нужно помириться. Нужно вернуться домой.

– Мам, я пока поживу у Ксюшки.

– А я думаю, вам с Иришкой надо возвращаться сюда, к нам, – подхватила Кира. – Увольняйся ты из своего интерната, в лицее тебя с руками оторвут. А к Иришке логопед домой походит. Сложимся на преподавателя, если уж отец не в состоянии обеспечить.

– Мама! – снова вскричала моя мама.

Папа ушел на кухню.

Я вдруг подумала, что не знаю, какой мой папа на самом деле. Он ведь всегда держится в тени Киры. Если папа высказывает свое мнение, то только потихоньку, между делом, без пафоса. Ради спокойствия в доме он жертвует собой, своим «я», добровольно уступая пальму первенства теще. А та даже не замечает этой жертвы.

Я ужаснулась. Неужели без жертвы невозможно? Мир так устроен, что кто-то должен пожертвовать собой, чтобы остальным было хорошо? А я ведь вижу, что папа не согласен с Кирой, во многом не согласен. А если бы было так, что он спорил с ней? Показывал бы вечно свое неодобрение, как, например, Игорь? Была бы война и всеобщее напряжение.

Но ведь Кира-то этой жертвы даже не осознает!

– Лидуся, не одергивай меня, я взрослый человек! – возмутилась Кира. – Я считаю, что Светланка должна показать характер. В такой ситуации нельзя выглядеть размазней.

– А ребенок? – напомнила мама.

– Вот пусть он и подумает о ребенке! Вот пусть подумает!

Они разговаривали так, будто меня в комнате не было. Странно, но меня совсем не трогала их перепалка и бесцеремонность. Случившееся с Никой перевесило мою беду, сместило точку зрения.

Я жива. У меня целы руки-ноги, и ребенок мой в безопасности. А Ника – молодая, красивая, успешная лежит сейчас в операционной, и операция будет длиться много часов, потому что девушку предстоит собрать по кусочкам.

– У меня дежурство в интернате, – объявила я. – Пора ехать.

Я стояла на остановке и думала обо всех сразу. О Нике, об Игоре, о Вадике, о его любовнице, о Ксюшке и о Марине. Мешанина мыслей не позволяла замечать окружающее.

– Вас подвезти?

Не сразу поняла, что обращаются ко мне. Женя щурился от яркого солнца и улыбался. Машина его была заляпана грязью до самого верха.

– Я еду в Простоквашино, – буркнула я.

– Понял. Садитесь.

Я села. Хотя первой мыслью было послать его куда подальше. Но потом пришла вторая мысль – он-то в чем виноват?

Какое-то время ехали молча. Потом Женя спросил:

– Вы сейчас живете у подруги?

Меня этот вопрос прямо-таки подбросил.

– А кто вас просил следить за мной? По-моему, вы заигрались, господин частный сыщик!

– Ради Бога, извините, – спокойно продолжал он. – Я просто заезжал к вам домой, мне нужно было кое-что спросить у вас. Но ваш муж сказал, что вы сейчас живете у подруги.

– А позвонить нельзя было? – взвилась я. – Зачем нужно было ехать домой?

– Ну не сердитесь, Свет. Я часто делаю глупости…

– Я заметила. Спрашивайте, что хотели, – нахохлилась я.

– Мне показалось, мы перешли на ты.

– Не помню такого! – отрезала я. Женин тон раздражал меня. Хотелось поставить его на место, вернуть отношения в чисто деловое русло. Зачем я позволила себя подвезти? Добралась бы на автобусе. – Хорошо, – небрежно бросила я. – На ты так на ты. Высади меня у того супермаркета.

– Есть, – не моргнув глазом ответил Женя. – Я не могу вести машину и задавать свои вопросы. Это очень серьезно.

Он огляделся. Мы находились в спальном микрорайоне. Почти на краю города.

Свернув с главной дороги, мы оказались в каком-то дворе. Несколько минут петляли по дворам, прежде чем втиснуться в узкий прогал между гаражом и трансформаторной будкой.