– Пока, – глухо отозвался Игорь.

Я повернулась и пошла догонять подругу. Не знаю, почему я так себя вела. Прислушалась к себе: больно? Больно. Хотя уже не так, как в день суда. Не так остро и пронзительно. Но тупая боль тоже мешает. Я не представляла, как буду жить с Игорем в нашей квартире и делать вид, что ничего не произошло.

После дежурства я целый день спала. Проснулась, когда услышала голоса. Говорили внизу, в гостиной. Голосов было два – мужской и женский.

Игорь! – подумала я. Мне так остро вдруг захотелось, чтобы он поднялся сюда, наверх, и разбудил меня. Забрался бы ко мне, сонной, под одеяло, сгреб в охапку, прижался прохладной щекой, царапая меня отросшей за день щетиной. И все стало бы не важно…

Но наверх никто не поднялся. Голоса стихли, стукнула входная дверь. Я накинула Ксюшкин халат и выскользнула в коридор. Перегнулась через перила и увидела Женю. Он сидел на диване с фотоальбомом.

– А где Ксюша? – спросила я.

– Ушла в детский сад за твоей дочкой. – Женя отложил альбом. – Спускайся. Мне скучно тут одному.

Я долго подбирала фразу, способную поставить его на место. Типа «Я гостей не приглашала». Или «Некогда мне тут разговоры разговаривать».

Но достойной фразы не подобрала и стала спускаться. Прямо в халате. Вообще-то Ксюшкин халат выглядит шикарнее моего выходного костюма.

– Опять наш сыщик что-то вынюхивает. – Я кивнула на фотоальбом.

– Да так… ерунда. Но альбом любопытный.

– Дембельский альбом? – удивилась я. – По-моему, они все похожи друг на друга, как прописи первоклашек.

– Не скажи… – туманно уклонился Женя.

Я машинально раскрыла альбом. Цветные безвкусные армейские комиксы. Солдатский юмор. Между комиксами любительские фото.

– Вот интересный снимок, – подвинулся ко мне Женя. – Узнаешь?

Я добросовестно рассматривала фотку. Вадима, конечно, узнать не составило труда. У него в ту пору было не такое сытое лицо, но все же пошире и покруглее, чем у других. И глаза наглые.

– Танк, солдаты, – пробормотала я. – В каждом альбоме имеются подобные.

– Это не танк, а бэтээр, – поправил Женя.

– Ну и что? – возразила я. – Обычный снимок. У Игоря в альбоме почти такие же. Только Игорь служил не в Чечне.

– А по фото можно определить, что Вадим служил в Чечне? – Женя спрашивал меня как на экзамене.

– Ну да. Горы вдалеке. Вот девушка-чеченка рядом с Вадиком.

– Да… девушка, – эхом повторил Женя. – Глаза у нее такие…

– Диковатые, – подсказала я.

– Диковатые, – задумчиво согласился Женя. – А у Вадика сохранилась дружба с сослуживцами?

– У Ксюши спроси, – буркнула я, закрывая альбом. – Насколько я знаю, сохранилась.

– А с Гориным Вадим дружил? – ни с того ни с сего поинтересовался Женя.

– Конечно, – подтвердила я. – Ты же сам видел на юбилее Киры, они в одной компании и соседи.

– А ты знала, что Вадик у Горина любовницу увел?

– Что? – удивилась я. – Какую?

Я сразу представила рыжую фурию из иномарки. Но фантазия моя не сопоставляла Ларису Вольскую с Ромой Гориным.

– Катю. У Романа Горина была связь со студенткой Катей. Она предпочла Чернова, улетела с ним отдыхать в Эмираты.

– На Новый год! – вспомнила я. – Ксюха собиралась с мужем в Эмираты на Новый год, но заболела гриппом, и Вадик полетел один.

– Не один, – поправил Женя, – с Катей.

– А Рома? – глупее вопроса было не придумать.

Женя усмехнулся:

– А Рома, должно быть, затаил обиду. Но виду не показал.

– Да ну тебя! – вскочила я. – Ты хочешь сказать, что это Рома убил Вадика из-за какой-то Кати?

– Не из-за какой-то Кати, а из-за девятнадцатилетней длинноногой красавицы, которую он баловал, как родную дочку! Ты не знаешь, на что способен мужик, ослепленный страстью и ревностью.

– Никогда не поверю! – усмехнулась я. – Своими ушами слышала, как на юбилее Киры Рома сюсюкал по телефону с какой-то Юлечкой и плавился от страсти. Забыл он твою Катю уже в феврале.

– Да пойми ты, он мог простить Кате, но не простить Вадику. Соперничество.

Я быстро обогнула диван, прошлась вокруг ковра.

– Слушай, зачем тебе это нужно? – Я посмотрела на него в упор. – Я просила тебя доказать невиновность Игоря. И все. Все! Не надо никого обвинять, искать убийцу. Не надо!

– Почему? – тихо спросил Женя.

– Потому! У Гориных несчастье с дочерью, им сейчас только тебя с твоими подозрениями не хватало! Оставь это дело, я тебя прошу.

– Да? – Женя подошел и взял меня за руки. – Но ведь убийцу не нашли. Игоря выпустили пока, но это ни о чем не говорит. В твоих интересах, чтобы убийца был найден и сидел в тюрьме.

– Я не хочу знать, кто и за что убил Чернова! – У меня стучали зубы.

– Э, да у тебя руки ледяные… – сказал Женя и наклонился, чтобы согреть мои пальцы губами.

Прежде чем я поняла его намерение, вошел Игорь. Вернее, я не слышала, как он вошел. Может, чуть раньше. Я заметила, что он стоит в проеме дверей – необычно бледный и во все глаза смотрит на нас. Женя дул на мои пальцы. Он не видел Игоря. Я попыталась выдернуть ладони, но Женя не отпускал. И только когда услышал шаги Игоря, повернул голову. Женя ничего не успел сказать – Игорь ударил его наотмашь. Женя отлетел к лестнице и ударился спиной. Едва он успел подняться, Игорь снова набросился на него.

– Игорь! – заорала я. – Прекрати сейчас же!

Я не боялась за Женю – он был крепче, и работа в милиции закалила его. Я боялась за Игоря. Снова из-за меня он ввязался в драку. Женя не спешил ударить в ответ, тогда как разъяренный Игорь готов был наброситься снова.

Но открылась дверь, и на пороге выросли Ксюшка и Иришка.

Игорь хватанул ртом воздух. Неловко забалансировал руками, развернулся и, ни на кого не взглянув, рванул к выходу. Я вылетела на крыльцо за ним следом. Наша машина отъезжала от ворот. Выбежав за калитку, я смогла лишь проводить глазами заляпанный грязью «жигуленок», который, миновав Поле Чудес, выехал на шоссе и понесся к городу.

Март долизывал последние объедки забытого зимой снега. Солнце выглядывало уже почти ежедневно. Но в тот день, когда моя тетка Лена летела на первое после вынужденной паузы свидание, оно вылило на город довольно щедрую порцию весенних лучей.

Было еще прохладно, но Лена надела весеннее пальто. Светлое и короткое, до колен, оно делало ее моложе.

Своего возлюбленного она увидела издали. Он топтался на расчищенном от снега пятачке асфальта возле памятника героям революции. Она бы его узнала, даже если бы вокруг оказалось столпотворение и светопреставление.