– Давно вы встречаетесь?

– Полгода. Хотя знакомы несколько лет. Я был её личным тренером по фитнесу.

Проводив нас за ворота, инструктор по фитнесу попрощался. Со мной – равнодушным кивком, с Семёновым – долгим и трепетным рукопожатием.

– Семёнов, тебе личный тренер не нужен? – ехидно поинтересовалась я, застегивая ремень безопасности.

– Ха-ха, очень смешно, – желчно ответил раздражённый напарник, заводя машину.

Ещё четыре дома мы посетили с тем же результатом. Все пропавшие – дети пяти-шести лет. Исчезли из собственных комнат. В домах, под завязку набитых прислугой, охраной и средствами видеонаблюдения.

– Что у этих семей общего, кроме достатка? – вслух размышляла я. – К слову, ни одного требования выкупа.

– У всех детей отвратный характер, – подвел итог наблюдательный айтишник. – На этом, пожалуй, сходство заканчивается.

– Не совсем. Все они, за исключением Миши, совершенно не нужны собственным родителям. Предоставлены заботам нянек и гувернанток. Пытаются капризами и жестокими выходками привлечь внимание мамы с папой, но безуспешно. Знаешь, мне их искренне жаль.

Семёнов задумался. А я тем временем вспомнила кое-что, некогда прочитанное, засевшее в памяти намертво и подходящее к нашей ситуации.

Дети уходят из города

к чёртовой матери.

Дети уходят из города каждый март.

Бросив дома с компьютерами, кроватями,

в ранцы закинув Диккенсов и Дюма[7].

– Похоже на наш случай. А ты, оказывается, поэт, Афанасьева. Не знал, – уважительно прокомментировал моё выступление Семёнов.

– Неа. Это не моё. Давно как-то прочитала. Зацепило.

– И чем закончилась эта душераздирающая история?

Взрослые

дорожат бетонными сотами,

бредят дедлайнами, спят, считают рубли.

Дети уходят из города.

В марте.

Сотнями.

Ни одного сбежавшего

не нашли.

– Не слишком-то жизнеутверждающе.

– Хочется верить, что мы их найдем. Всех до единого.

Семёнов подвёз меня до дома. Перед тем как войти в подъезд, я обратила внимание на странную фигуру, маячившую возле угла и наблюдавшую за тем, как отъезжает «лексус». В осенних сумерках высокий сутулый силуэт показался мне до крайности зловещим. Вздрагивая от смутного и недоброго предчувствия, я с третьей попытки открыла дверь подъезда, бросилась вверх по лестнице, опасаясь, что напугавший меня незнакомец двинется следом и мне придётся ехать с ним в одном лифте. Вбежав в квартиру, прижалась спиной к запертой на три оборота замка двери, с трудом переводя дыхание. Причину своего страха я понять не могла. Ну стоит какой-то мужик возле дома. Что в этом такого? Может, встречает кого-то из знакомых или ожидает такси. Рядовое явление. Однако тело не желало прислушиваться к доводам рассудка, при воспоминании о незнакомце сдавливало грудь и тряслись руки.

Утро приветствовало меня шумом льющейся воды и ароматами еды. С недоумением оторвала голову от подушки, пытаясь понять, кто я и где я. По всему выходило, что я – Арина Афанасьева. Нахожусь в своей, точнее, не совсем своей, а арендованной, квартире. Вчера легла спать в полном одиночестве и утром никого не ожидала. Может, я проснулась в параллельной реальности, где живу не одна? А с кем? Сейчас выясним.

Не успела я встать с кровати, как услышала короткий вскрик, звон разбитой посуды и тихие ругательства. Затем в комнате возник Семёнов.

Он что, решил ко мне переехать?

– Афанасьева, что за ужас у тебя в кухонном шкафу? – с истеричными нотками в голосе поинтересовался незваный гость.

А что у меня в кухонном шкафу такого, что могло напугать повидавшего на своем веку всякой нечисти оперативного работника Управления? Ну, кроме творческого беспорядка? Ах, да! Творчество! Я же на днях выпросила у знакомой художницы череп. Не настоящий, естественно. Пластмассовый. Который служит пособием для рисования. И запихнула его в один из кухонных шкафов, чтобы не сломать и не испачкать. Видимо, Семёнов познакомился с бедным Йориком. Жаль, я не смогла поприсутствовать при их судьбоносной встрече. Хотелось видеть лицо напарника в тот момент, когда он открывает шкаф, а на него оттуда чёрными провалами пустых глазниц смотрит сама Смерть.

– Семёнов, ты слепой, что ли? Это череп.

– Я вижу. Зачем ты его в шкафу держишь?

– А где мне его держать? В холодильнике?

– Хорошо. Сформулирую вопрос по-другому. Зачем тебе череп, Афанасьева? Чтобы довести меня до инфаркта?

– Очень надо! Между прочим, тебя сюда никто не звал. И по шкафам лазить не просил. А череп мне нужен.

– В качестве мотивации для диеты? Так для этого лучше скелет в прихожей поставить. Заодно вешалкой для одежды поработает.

– Череп мне нужен для рисования. Учусь рисовать лицо человека. И только. Никаких диет. От диет у меня характер портится.

– Куда ещё больше портиться-то? А ты полна сюрпризов, Афанасьева. Кто бы мог подумать, что ты у нас художник. Может, ты ещё книги пишешь? О несчастной любви.

– Может, и пишу, – буркнула я, мысленно делая зарубку в памяти найти и уничтожить альбом, в котором хранился компромат на меня – наброски, посвящённые Семёнову.

– Кстати, кошмарно выглядишь, Афанасьева. Пострашнее черепа.

– Иди ты к чёрту!

– Повременю, пожалуй. Поднимайся, завтрак готов. У нас мало времени.

Мы выехали через полчаса. В этот раз направились не на Рублевку, а в сторону так называемой Золотой мили – городского заповедника для невероятно состоятельных и весьма уважаемых людей, частенько становящихся героями громких антикоррупционных скандалов.

– Семёнов, верни мне ключи, – потребовала я, когда мы развивали скорость, вырвавшись из очередной пробки.

– Хорошо, – неожиданно покладисто сказал айтишник, вытащил из кармана небольшую связку и протянул её мне на раскрытой ладони.

Я собиралась было забрать своё имущество, как вдруг машина резко вильнула, рука парня дрогнула, и ключи упали под водительское сиденье.

– Ты специально это сделал? – возмущенно взвизгнула я.

– Ничего подобного. Все произошло абсолютно случайно. Не верещи, щас я их найду.

С этими словами Семёнов, не сбавляя скорости, нырнул под приборную панель. Я в полном шоке наблюдала за тем, как автомобиль без водителя мчится навстречу гибели. Впереди показался зад какой-то машины, мы стремительно приближались к нему.

– Семёнов! Вылезай немедленно! Иначе мы убьёмся и других покалечим!