Захар Матвеевич выдал нам распечатки с адресами и фамилиями пострадавших. Порядка пятнадцати семей. Неслабо!

Катя сильно удивилась, узнав о моей так называемой командировке. И ладно бы только удивилась. Ей, похоже, не по нраву пришлось, что господин Копытин своевольно распоряжается её сотрудниками, ставя непосредственного руководителя перед фактом. Своим распоряжением он нарушил незыблемый корпоративный постулат: «Вассал моего вассала не мой вассал». Катерина недобро косилась в мою сторону, подозревая в самом страшном из грехов – желании подсидеть начальника. К сожалению, у меня не нашлось ни времени, ни аргументов, чтобы разубедить её. Господину Копытину, на мой взгляд, следовало поступать тоньше. Но какое вице-президенту дело до мнения рядовых специалистов, поголовье которых, скованное разветвлённой управленческой сетью, переваливало за две сотни. Сомневаюсь, что он знает всех своих подчиненных в лицо. И уж тем более его не беспокоят метания какого-то чрезмерно мнительного начальника отдела. Спустя час я покинула родной кабинет, терзаемая чувством вины, хотя уж моей-то вины в происходящем точно не было.

Семёнов гнал автомобиль в сторону Рублёво-Успенского шоссе, а это значило, что у меня появилась возможность собственными глазами посмотреть на уклад современного российского дворянства и купечества.

Загородный дом, где жила семья первых пострадавших, больше напоминал средневековый замок из детских сказок. Огромный особняк с башенками причудливой расцветки и формы, ухоженная парковая зона с мраморными статуями, отдельно стоящий банный комплекс с бассейном. Граждане привыкли жить с размахом. Интерьер был под стать экстерьеру. Сплошь лепнина и позолота, винтовые лестницы с фигурными балясинами, ковры, картины, зеркала в широких золочёных рамах, дорогая мебель, тоже зачем-то позолоченная.

Нас встретил круглый, с какой стороны ни посмотри, мужчина с надменным лицом и хамоватыми, развязными манерами. Такому пошёл бы малиновый пиджак, толстая златая цепь и здоровенная мобила с антенной. Типичный пережиток лихих девяностых. На вид ему было чуть больше пятидесяти. Мужчина задержал на мне липкий взгляд. Не удивлюсь, если выяснится, что он шалит с секретаршами и горничными, наставляя рога законной супруге.

К слову о супруге. Она крутилась поблизости. Изможденная постоянными диетами и регулярными тренировками крашеная блондинка с силиконовой грудью внушительных размеров, неестественно тонким носом и раздутыми губами. Лицо – застывшая под действием ботулотоксина истерично-брезгливая гримаса. Неужели мужчинам нравится такое? Судя по реакции хозяина дома на мою скромную персону, ему по вкусу живые женщины, а не резиновые куклы. Тогда зачем он довел жену до состояния мумии? По виду и поведению она ему в дочери годится.

Семёнов назвался, предъявил служебное удостоверение. Я стояла поодаль, предоставив ему право общаться с непростой клиентурой.

Аркадий Петрович Рябинин и его супруга Жанна Степановна удивились нашему появлению.

– Нас уже дважды опрашивали. Показания зафиксированы в протоколах. Читать не умеете? – агрессивно поинтересовался хозяин поместья.

– Предпочитаем живое общение, – в тон ему ответил Семёнов.

– Аркашенька, не злись, – заскулила госпожа Рябинина, пытаясь разрядить обстановку. – Мальчик пытается нам помочь.

Мальчик, который был старше хозяйки дома, натянуто улыбнулся.

– Идём, – махнул головой господин Рябинин.

Мы послушно проследовали за ним в гостиную – помещение размером с футбольное поле, декорированное различными картинами. Мои глаза загорелись. Соберись, Афанасьева! Не в музей пришла. Ты при исполнении как-никак. Но взгляд против воли замирал на разного рода полотнах. Вот бы разглядеть их вблизи. Наверняка же оригиналы.

Нам указали на диван. Сами хозяева разместились в креслах напротив.

– Анюта пропала два дня назад, – будничным тоном принялся излагать хозяин дома. – Из собственной спальни. Из дома она не выходила. Это зафиксировали бы камеры видеонаблюдения. В доме её тоже нет. Мы обследовали всё, от чердака до подвала. Мистика какая-то! Ребёнок пропал из собственной комнаты.

– Кто-нибудь входил в дом или выходил из него? Может, прислуга выносила какие-то подозрительные свёртки?

– Ничего такого. Всё проверялось.

– Можно взглянуть на записи с камер? – поинтересовался Семёнов.

– Можно. Можете у нас посмотреть. Можете у себя. Мы отдали копии вашим коллегам. Если бы вы не поленились изучить материалы дела, не задавали бы сейчас глупых вопросов. Не понимаю, кого вообще в полицию набирают. Дебил на дебиле.

Семёнов стерпел хамский выпад и даже не поморщился. Можно было бы списать подобное поведение родителей девочки на шок от пережитого и страх за жизнь ребёнка, но они не выглядели особо удрученными. Господин Рябинин больше бесился от необходимости тратить время на пустые разговоры, а его супруга внимательно изучала свой маникюр. Лицо матери было безмятежно. Она сидела со скучающим видом, как во время ужина с деловыми партнерами мужа. Ни слёз, ни дрожащих рук, ни просьб найти и спасти чадо. Ей что, плевать на свою дочь? Видимо, да. Гораздо сильнее её тревожит состояние дорогого Аркаши. Ему же нельзя нервничать.

– Можно пообщаться с няней вашей дочери?

Хозяин дома, не скрывая раздражения, кивнул и отправился за прислугой. Я же воспользовалась паузой и решила побродить по гостиной, рассмотреть картины. Супруга Аркадия Петровича вместо того, чтобы кокетничать с Семёновым, предпочла составить компанию мне, время от времени отпуская комментарии относительно сюжетов картин и их создателей.

Я замерла возле одного из полотен, на котором была изображена античная девушка.

– Это действительно Альма-Тадема? – изумилась я, увидев подпись художника.

– Что, простите? – не поняла блондинка. – Ааа. Вы о картине. Нет, что вы. Никакой это не тандем. Это портрет.

– Понятно… Оригинал или копия?

– Конечно, оригинал! – возмутилась хозяйка картины.

– Невероятно! Такая красота.

– Разве? По-моему, ширпотреб. Колхозное лицо. И нос широковат. А уж подбородок! Аркаша купил по совету одного знакомого. Тот говорит, живопись – хороший инвестиционный инструмент, – с умным видом изрекла дама, не до конца понимая, как в одной фразе могут сочетаться финансы и балалайка.

– Вы, похоже, разбираетесь в живописи, – не удержавшись, съязвила я.

– О да! Вы верно подметили, – госпожа Рябинина не заметила сарказма. – Идёмте, покажу вам свою любимую картину. К сожалению, это копия. Оригинал утерян.

Я проследовала за хозяйкой дома и оказалась напротив огромного гобелена в золочёной раме, являвшего взору утомленного жизнью кастрированного льва с грудастой египтянкой возле мохнатого бока. Довольно растиражированное изображение. Видела его как-то в одном из придорожных кафе, где обычно останавливаются дальнобойщики. Не ожидала, правда, увидеть в этом доме. Что ж, о вкусах, как говорится, не спорят. Но сравнивать Альма-Тадему и это? Сдается мне, если бы не Аркашин знакомый, загородный особняк семьи Рябининых был бы увешан изображающей оленей и лебедей мануфактурой. В золотых рамах, естественно.