– Папа?! – выдохнул я.

Наташа прикрыла рот рукой. Тихо звякнула упавшая на пол труба.

– К-кто? – прошептал Пух.

Я не ответил, смотрел на того человека, которого искал всю сознательную жизнь.

На отца.

Помнил его по фотографии. В момент съемки ему было чуть больше, чем мне сейчас, – тридцать семь лет. Уже не молодой человек, но мужчина в самом расцвете сил.

Только сейчас этот «расцвет» чем-то подорван – кожа на лице отца загорела так, будто он упал лицом в сковородку. На щеках начали отслаиваться куски кожи, а еще выступили белые струпья, будто тело отца старалось исторгнуть наружу накопившуюся заразу.

– Т-ты! – произнес мужчин и улыбнулся. Тут же закашлялся. У него пошла ртом кровь.

– Папа!

Отец снова закашлялся. На этот раз крови было значительно больше.

– Я… я не смог… Прости!

– Что ты не смог, папа?! Что?

– У меня почти вышло… кхр-р… Черт! Я был рядом, мог коснуться ее, но не смог… нет, у меня не вышло!

Лицо отца исказила гримаса боли.

– Папа, может, воды? – Я посмотрел на Пуха, но тот развел руками – вода в графине гнилая.

Девушка хлопнула по бедру и достала из-под кофты миниатюрную фляжку.

– На, попей! – Я протянул фляжку отцу.

Тот приоткрыл рот – зубы почернели, часть их раскрошилась, и осколки вывалились на одежду в тот момент, когда я приподнял голову отца, чтобы ему было легче пить.

– Попей! – повторил я, прислонив флягу к губам.

Но отец не смог – губы не слушались. При этом он все пытался мне что-то сказать:

– Я… не смогу… прости!

– Папа, о чем ты? Папа!

Но отец не ответил.

Затих.

«Он что, умер? Этого не может быть! Не может, черт побери, быть! Я только что его нашел! Я его нашел! Он не может покинуть меня сейчас!»

Рука легла на плечо.

Наташа.

– Пусти меня, может, смогу помочь! – попросила девушка, кивнув на отца. – Пожалуйста!

Отошел в сторону. Девушка наклонилась над папой, нащупала пульс:

– Он еще жив! Но это ненадолго! У него сильнейшее радиационное облучение. Так что не советую его касаться. Он сам сейчас переносчик радиации.

– Он – что?

– Он облучился. Я не знаю, где и как, но это точно радиационный ожог. Я уже встречала такие… – Девушка не договорила, замолчала.

– И что нам делать? Как ему помочь?

– Ждать, пока он придет в себя. Но – как бы ни было больно, постарайся услышать меня и понять! – Она вздохнула. – Ждать надо, но только для того, чтобы узнать, что произошло. Чтобы он успел рассказать и… В общем, мы ему не сможем помочь. В таком состоянии – просто нет возможности, понимаешь?!

– А если его взять в автобус, попробовать вывезти отсюда?

Наташа покачала головой.

– Боюсь, что и на Большой земле ему тоже не в силах помочь. Да и не успеть с перевозкой. Пойми, я просто такие уже видела повреждения. Это…. Все очень плохо, извини!

– Но я… я должен! – Я упал на колени перед отцом, наплевав на предупреждения девушки. Прижался щекой к щеке и заплакал…

* * *

Отец здесь, но где тогда сестра?

«Он сказал, что пытался “ей помочь”. Может, речь как раз про Катю? – подумал я. – Выходит, она жива и я могу попробовать спасти ее».

Отец дышал хрипло, будто через обожженные легкие. Возможно, так оно и было на самом деле, учитывая то, что Наташа сказала про радиацию.

– Все же советую от него отойти! – сказала рыжая. – Сейчас ты ему все равно ничем не поможешь.

– Мало ли что ты советуешь! – вспыхнул я. – Это мой отец, понимаешь? Я столько искал его. И вот наконец…

Не знал, как закончить. Да, я нашел папу, но в таком состоянии и в такой ситуации, что не понимал – что дальше?!

– Ты сказала, что уже встречала подобные ожоги?

Наташа промолчала, отвела взгляд.

– Так да или нет?

– Да, но…

– И как нам его вылечить?

– Ты не понимаешь. Это не лечится. Радиация убивает клетки на уровне ДНК. Она меняет их структуру – и клетки уже не могут восстанавливаться. Они медленно, но верно умирают. Он гниет заживо… И мы ничем не можем помочь. Прости!

– Ничем? Почему ничем?! – меня душили слезы. – Это же мой отец. Он не должен умирать! Тем более – сейчас, когда я его нашел.

– Прости, я сказала, как есть…

– Нет! Мы сможем!

Отец захрипел, закашлялся. Изо рта у него потекло что-то красно-коричневое, лишь отдаленно похожее на кровь. Перевернул отца на бок и заметил клочки его волос, оставшиеся на диване. Он действительно заживо разлагался.

Отец снова впал в забытье, а я сел рядом и заплакал.

Я ничем не могу помочь. Ничем. Абсолютно.

Но оказалось, что в нашей ситуации было кое-что и похуже.

Пух, успевший переместиться к двери балкона, как раз выглянул наружу.

– Ре-ребят, у н-нас про-проблемы! – сказал он.

– Что такое? – спросила Наташа.

– Они при-приближаются!

Девушка следом за сталкером выглянула с балкона.

– Ч-черт! – ругнулась она. – Сокол, надо уходить. Сейчас!

– Сейчас?! Да вы с ума сошли!

Еще полчаса назад я пытался убедить Пуха и Наташу, что квартиру необходимо в срочном порядке оставить, но обстоятельства изменились – появился отец, которому плохо. Который при смерти. Я не мог бросить его точно так же, как и взять с собой, – он просто не выдержит дороги. Да и мы не больно-то побегаем с раненым на руках.

– Посмотри сам! – сказала девушка.

Вышел на балкон, глянул вниз – и обомлел.

Пух и Наташа правы – на все шестьсот шестьдесят шесть процентов.

Монстры приближались.

Они поднимались по вертикальной стене пятиэтажки.

– Как?..

Ситуация и до этого была хреновой, а тут за секунду стала безвыходной.

* * *

– Они и по-по стенам у-умеют по-ползать? – промямлил Пух.

Отвечать не требовалось.

Я еще раз оглянулся – в квартире ничего, что могло бы помочь в войне с наступающими монстрами. Обычная советская квартира. Плюс «обоз» в виде умирающего отца.

– Погоди, отец сказал, что смог «отпугнуть их, но ненадолго», – вспомнил я.

Встал на колени перед диваном и быстро ощупал карманы папы – ничего.