В общем, рыть в этом направлении пока было некуда.

А вот фотография «Линкольна Снупа Мазафаки» на стене навела меня на много интересных открытий.

Соул Резник, гуру, визионер и программист, ушедший от мира… Было непонятно, почему на этом фото Резник больше похож на австралийского аборигена, чем на белого калифорнийского интеллектуала: лук, дротики, здоровенная шайба в верхней губе и, главное, откровенно черная кожа.

Я раньше не поднимал информацию ни по Резнику, ни по американским велферлендам – и, чтобы утешить свое истосковавшееся по уберу сердце, коротко о них расскажу.

Велферленды – это нечто вроде позитивно-экологических плантаций, только не рабских, а наоборот: поселения, где освобожденные от всех форм эксплуатации афроамериканцы свободно самовыражаются и делают, в общем, что хотят – им как бы с процентами возвращают отнятый когда-то рабовладельцами рай. «Города солнца» для латинос – это примерно то же самое, только с другим культурно-мифологическим колоритом: в них проклинают Колумба и исповедуют культ грядущего государства Ацтлан.

Задач у обитателей велферлендов, по большому счету, две: рожать со скоростью, нейтрализующей любую электоральную угрозу, и голосовать за выделяющих велфер левых, которые благодаря этому держатся у власти в USSA так же незыблемо, как правые в NAC (что в этом контексте значат слова «левые» и «правые», я не понимаю совершенно и не собираюсь – просто повторяю вслед за СМИ).

Из-за Зики-три в велферлендах рождается много физических уродцев и бедняг с разного рода ментальными отклонениями. Они сразу приобретают неприкосновенный гуманитарный статус – и требуют еще больше велфера. Право голоса на выборах у них, конечно, есть – некоторым ментальным категориям даже полагается по два или три голоса по аффирмативному закону, но от одного велферленда к другому это меняется. В USSA есть свои карикатурные правые – главный политический пункт их программы именно в том, чтобы прекратить финансирование велферлендов и «городов солнца», на которое уходят все собираемые с Силиконовой Долины налоги. Они получают на выборах около двух процентов голосов (злые голоса говорят, что Ебанк спонсирует их именно для этого). Еще тридцать-сорок процентов берет так называемый «anti-establishment candidate», которого истеблишмент регулярно выдвигает вот уже полвека. Он всегда приходит вторым.

Интересно, что ветра всемирных гонений на свинюков начали дуть именно из Калифорнии, но назвать этим словом свободно плодящихся в велферлендах афроамериканцев или латинос – это hate crime. Вообще, и в USSA, и в NAC творится много интересного и наверняка очень важного в культурном отношении, но русскому уму понятного уже не до конца.

В велферлендах живут неплохо – курят ганджу, едят простую здоровую пищу, избегают интернет-зависимости и ни о чем особо не беспокоятся. Некоторые дисциплинированные белые, особенно хорошо потрудившиеся на общество, в конце жизни получают от черных общин статус «ниггера» и право проживания в велферленде.

Это, в общем, хороший финал для экологически озабоченного минималиста, способного в обязательном порядке пропеть свой личный рэп на воскресном коммунально-молитвенном собрании (на этой итерации, кстати, я выяснил, зачем у Резника здоровенный диск в верхней губе – такую афроидентичность делают именно для того, чтобы не петь рэп по уважительной причине). Цвет кожи не проблема – его научились менять двумя инъекциями, и это вполне безопасная процедура.

Как литературный алгоритм, замечу, что самый короткий путь к литературному успеху для молодого белого писателя в USSA такой: поменять цвет кожи, написать какую-нибудь глуповатую (шибко умная не проканает – выкупят в плохом смысле слова) и полную этноязычных вкраплений историю о трудном становлении аффирмативно-миноритарной identity – и, когда посланцы свободных СМИ прибудут осыпать эту идентичность лавровым листом и лепестками роз, насладиться пятнадцатью минутами славы и взять как можно больше авансов.

На шестнадцатой минуте историю обычно раскапывают, выясняется, что автор не имел права на статус «ниггера» и не несет в себе священного огня diversity – после чего следуют пятнадцать минут позора. Но авансы почти всегда удается сохранить, потому что никакого упоминания расы или связанных с нею юридических условий контракты не могут содержать по закону и, если это условие хоть как-то нарушается, можно оскорбиться чувствами на всю катушку и отсудить в десять раз больше.

Вот так рынок приучает нашего брата становиться хамелеоном не только в переносном (это мы умеем давно), но и в самом прямом смысле. А потом можно поменять имя по закону о забвении – и податься, например, в трансгендеры.

Впрочем, я отвлекся.

В велферлендах то и дело рождаются новые анимистические культы, религии с африканскими корнями, вудуистические течения и даже философские системы. Причем они бывают весьма влиятельны, потому что демократическая интеллигенция следит за каждым взбрыком аффирмативной мысли с почтительным вниманием.

Так вот, этот самый Линкольн Снуп Мазафака (такое имя Соул Резник получил, дослужившись к седьмому десятку до «ниггера» и уехав жить в велферленд «Калифорния-3») как раз и основал один из таких культов, привлекших к себе серьезный общественный интерес.

Это был, по сути, очередной микс древних восточных доктрин, помноженный на современный технологический жаргон. Снуп учил о «Мировом Уме», о том, что нет ни одного феномена, который не был бы чистым сознанием от начала до конца (ибо даже философская «материя» есть лишь наше ее осознание, помноженное на веру в то, что она может обойтись без этой услуги), и так далее. Афроамериканцы «Калифорнии-3» слушали его с большим интересом и посвятили ему несколько чарующих песен.

Связь с Марой заключалась в следующем: работая в Силиконовой Долине, Резник занимался так называемым RCP – «random code programming»[19]. Он был в этой области пионером, и религиозное обращение произошло с ним именно в результате его исследований.

Мара по первой специальности тоже была айтишником. В ее анкете было сказано: «направления работы: BET и RCP».

Пришлось, конечно, поднять материал.

BET, или «bounded exhaustive testing»[20] – это метод тестирования компьютерных систем. Через них прогоняют все возможные комбинации входных данных (понятно, меньше какой-то заданной размерности, иначе процедура не кончится никогда). Такой способ поиска багов глуповат, но надежен. Он требует избыточных мощностей и приучает не экономить ресурсы.

RCP – это близкое по идеологии, но совершенно иное по целям и результатам направление в программировании. Здесь мы генерируем не случайные комбинации входных данных, а случайные последовательности самого программного кода. А потом прикладываем к этому коду принципы «exhaustive testing».

Это как с обезьяной, способной за миллион лет настучать на машинке «Войну и мир» – только в случае с RCP мы отводим миллиард лет, делаем обезьяне серьезный оверклок воткнутым в задницу высоковольтным проводом – и ожидаем, что она напишет нам не «Войну и мир», а программу, способную написать «Войну и мир».