– Скажи, как тебе кажется, у Эско есть проблемы с алкоголем? – неожиданно спросил шеф.

Анна вздрогнула: к чему он клонит?

– Не знаю. Мы не встречаемся в свободное время. Свою работу он выполняет как следует.

– Пьет ли на работе?

– Насколько я знаю – нет.

Анна почувствовала неловкость. Судя по всему, Вирккунен знает достаточно, так почему бы ему не поговорить с ним напрямую? Она вспомнила утренний выхлоп, вспомнила, как Эско махнул из фляги в кустах. Только ведь то мог быть сок, откуда же знать.

– То есть все в порядке?

– Ничего серьезного. Нормально идет с самого начала.

Вирккунен посмотрел на нее изучающе.

– Новые графики будут составлены сегодня. Твои смены можно оставить?

Анна задергалась на стуле. Слова Вирккунена звучали как приказ, а не вопрос. Она поняла, точнее, почувствовала пятой точкой, что стоит сейчас сказать, что нет, давайте менять график, я больше не хочу работать с Эско в паре, как ее выведут из следствия. Еще позавчера, казалось, был бесперспективняк, но случившийся поворот зажег интерес заново. Тут остается только признать, что ей больше всего на свете хочется схватить этого говнюка с ружьем. Есть Эско или нет его.

– Почему бы и нет, – ответила она, не будучи уверенной, придется ли сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Она посмотрела на светловолосую женщину, улыбавшуюся ей с фотографии в рамке на столе. Та словно предупреждала ее о чем-то.

– Отлично, вот и я о том же. Теперь задача изучить взаимосвязь между Вилле Поллари и Рийккой, знали ли они друг друга.

Анна ощутила облегчение от смены темы, и ее неловкость как рукой сняло.

– Пожалуй, взаимосвязь должна быть.

– Следует обнародовать произошедшее, предупредить население, всех любящих побегать граждан, что какой-то сумасшедший может караулить их там с ружьем.

– Там могут бегать и не граждане.

– Что?

– К примеру, беженцы или гастарбайтеры с «Нокиа», да хоть приглашенные игроки хоккейной команды – эти не обязательно могут быть гражданами.

– Я не то хотел сказать.

– Полностью согласна. Можно также попросить население сообщать обо всем подозрительном. Этот убийца должен на чем-то перемещаться, и кто-то мог видеть хоть ту же машину, или велосипед, или еще что-нибудь.

– Дело разбухает как тесто, нам потребуются дополнительные силы, – вздохнул старший комиссар.

– И после того как она ответила на телефон, она блеванула, – смеющийся голос Эско разносился по коридору из открытой двери комнаты отдыха. – Видок, я вам скажу, у нее был, все равно как если бы она отравилась и ее шандарахнуло электричеством – все вместе. Кажись, бухала до самого утра. А на место она приехала меньше чем на час на каталажке.

«Значит, ко всему, он еще сплетничает, как баба», – подумала Анна и вошла в кафе. Сидевшие смущенно замолчали. Анна поприветствовала всех кивком головы, не глядя в глаза. Рауно сосредоточился на размешивании кофе.

Анна почувствовала, как внутри начало расти бешенство.

– Кстати говоря, я только что ни словом не обмолвилась шефу о твоих расистских взглядах, о преследовании на работе и о твоем пьянстве, хотя он так и норовил выудить это из меня. Ничего не сказала, как ты по утрам притаскиваешься на работу, трясясь и воняя даже не перегаром, и особенно я не сказала о том, что видела вчера – я вообще сделала вид, что не понимаю, о чем он.

Тишина стала гуще, можно было расслышать, как капнула вода из крана и где-то в коридоре раздались шаги. Полицейское управление замерло в ожидании.

– Я хоть всегда прихожу вовремя, – произнес Эско, изобразив лучезарную улыбку.

Ничего не говоря, Анна налила себе кофе и проглотила желание швырнуть чашку в стену.

– Слышь, Эско! У нее был законный выходной, – начала было Сари, но умолкла под злобным взглядом Анны: не нужно ничего объяснять этому засранцу.

Опять повисла мучительная тишина. Рауно теребил ложку в сахарнице, Сари неожиданно заинтересовалась вчерашними заголовками, а Эско смотрел на нее с вызовом, словно желая драться. Анна мысленно сосчитала до десяти и спокойно начала пить кофе. «Ни за что и никогда не дам этому дебилу возможности провоцировать меня, – думала она, – не подарю ему такого удовольствия».

– Пожалуй, нам всем стоит сосредоточиться на работе, – сказала она через секунду и обвела взглядом комнату.

Сари и Рауно облегченно закивали, Эско выглядел равнодушным или – Анна с удовлетворением отметила – несколько разочарованным. «Наверное, ждал, что я психану, хлопну дверью и убегу в свой кабинет лить коровьи слезы».

– Вчера нам подкинули еще одну работенку, – сказала она и продолжила, не дожидаясь ничьих комментариев. – И даже я готова за нее взяться. Ничего не скажешь, выходные дни заряжают удивительным образом. Итак. У нас два почти идентичных убийства. О чем нам это говорит?

Присутствующие в комнате начали поглядывать друг на друга, кроме Эско, углубившегося в чтение газеты. Потом Рауно предложил:

– Кто-то не любит бегунов.

– Какой-нибудь охотник не любит бегунов, – сказала Сари.

– По мне, гипотеза с охотниками не выглядит убедительно, – сказал Рауно. – Я обзвонил всех членов общества охотников, и ни один не вызвал подозрений. Конечно, никогда не знаешь…

– В принципе многие не охотники имеют доступ к охотничьему оружию, – сказала Анна. – Только вдумайтесь, сколько членов семей и сколько друзей имеется у каждого охотника. Фактически у каждого финна есть доступ к ружьям, не так ли?!

– У нас одна из самых вооруженных стран мира, – заметил Рауно, – но оружие хранится, точнее, должно храниться под замком.

– Уж члены семьи должны знать, где лежат ключи, – сказала Анна.

– Наверное, но по своему опыту могу сказать, что в охотничьих кругах детей обучают осторожному обращения с оружием чуть ли не с пеленок. Уж этот народ знает, чего ружье может натворить, поэтому умеют уважать его и вести себя осторожно. Мне кажется, что рядовой охотник не будет шутки шутить с ружьем, скорее, это похоже на какого-нибудь любителя компьютерных игр – того, кто далек от реальности.

– Мы разыскиваем больного на всю голову типа, это совершенно ясно, – сказала Анна, – но и у охотника голова может поехать.

– Может-может, только я сомневаюсь, – ответил Рауно с ухмылкой.

– Он сам любитель походить по лесу, – сказала Сари. – Кстати, у жертв есть что-нибудь общее, кроме любви к пробежкам?

– Так сразу и не скажешь. Эта жертва – мужчина, – вмешался Эско, и Анна вдруг доброжелательно ему улыбнулась.

Принял участие в разговоре, несмотря на все только что случившееся.

Эско как будто ничего и не заметил.