Власть упорядочения по определению не может заблаговременно составить два отдельных перечня фактов и ценностей, включив в него доступные ей пропозиции. Она должна приспособиться к этому разнообразию и положить ему конец, что станет итогом длительного и болезненного процесса урегулирования и переговоров. Лазейка matters of fact больше недоступна. Нет больше никакой помощи извне, чтобы упростить решение: не поможет ни природа, ни насилие, ни right, ни might. Когда мы сможем найти решение, как в случае с восемью тысячами французов, погибающих в автокатастрофах, все эти пропозиции, которые связывают прионы, болезнь Кройфельда-Якоба, цикл производства мяса, теории инфекционных заболеваний, обретут устойчивость и станут гарантированными членами коллектива: требование № 4 – о закрытии дискуссии. Мы больше не будем спорить ни об их наличии, ни об их важности, ни об их функции. Прион и все, что с ним связано, обретет свою сущность•, заключенную в строгие рамки. Мы найдем их описание в учебниках. Мы выплатим компенсации жертвам. Мы распределим причинные связи и ответственность в результате операции, которую можно назвать «привлечением к делу», если согласимся, что в этом выражении сочетаются правовая ответственность и научно обоснованные обвинения. Прион со своей свитой будет полностью интернализован, а коллектив претерпит существенные изменения, начиная с того момента, как мы обнаружим, что в дополнение к уже допущенным существам он состоит из прионов, ответственных за возникновение болезней, опасных для человека и животных, которых можно избежать, если мы изменим способ производства животной муки и правила забоя. Прион станет естественным, у нас больше нет оснований избегать этого эпитета, вполне подходящего для обозначения полноправных членов коллектива.

Формулируя в этих терминах случай с коровьим бешенством, столь типичным примером рискованных соединений•, умножение которых привело к тому, что старая Конституция затрещала по швам, мы тем не менее не забывали о важнейших требованиях реальности, весомости, публичности и закрытия дискуссии: все они соблюдены. Сюда не вписывается только «очевидное» различие фактов и ценностей, а также всегда существовавшей экстериорности приона. Но эта оговорка не привнесет ясность и не скажется на нравственности, а только приведет в замешательство. Точнее говоря, она приведет к упрощению, произволу, обходному маневру, краткости, позволив одной из пропозиций перейти от озадаченности сразу к учреждению, то есть сделать именно то, что запрещает новое разделение властей.

Если мы посмотрим на таблицу 3.1, то поймем, что на смену двум палатам старой Конституции пришла новая разновидность двухпалатной системы• (109). Палат по-прежнему две, как и при старой Конституции, но они наделены совсем другими свойствами. Поворачивая на 90 градусов важное различие (выделено жирным шрифтом), которое до сих пор проводилось между фактом и ценностью, мы не только изменили содержание клеток, которые расположены в линию вместо старых колонок, но и его функционирование.

Различие фактов и ценностей было одновременно абсолютным и неприемлемым по той причине, что, как мы заметили выше, оно не называлось разделением властей, а хотело быть увековечено в природе вещей, разделяя, с одной стороны, онтологию, а с другой – политику и представления о ней. Второе отличие между принятием в расчет и упорядочением не является абсолютным, а тем более – неприемлемым. Совсем напротив, оно соответствует двум дополнительным требованиям, относящимся к репрезентации жизни коллектива: сколько вас, тех, кого нужно принять в расчет? Хотите ли вы сформировать пригодный для жизни общий мир? Необходимость четко различать эти два вопроса еще не означает, что нам потребуется пограничная служба, наподобие той, что тщетно патрулировала старые рубежи, пролегавшие между наукой и идеологией. Достаточно уже того, что дискуссия об общем мире не будет постоянно сводиться к спору о претендентах на существование и что дискуссия о новых существах не будет постоянно откладываться под предлогом того, что мы пока не знаем, к какому миру они относятся. Вместо неприемлемой границы между двумя наспех построенными вселенными нам нужно представить что-то вроде челнока между двумя помещениями, двумя палатами одного и того же коллектива в состоянии экспансии. Разумеется, администраторы, ответственные за это разделение властей (о полномочиях которых мы узнаем из пятой главы), должны быть внимательны – но от них никто не будет требовать невозможного – и в одно и то же время играть роль таможенника и контрабандиста.

Схема 3.1. Разделение факт/ценность становится, после поворота на 90 градусов, разделением власти принятия в расчет и власти упорядочения

Мы не можем завершить наш скромный труд по распаковке и упаковке фактов и ценностей, не убедившись, что он соответствует нашему списку требований, под которым мы подписались в предыдущем разделе. Как мы уже отмечали, разделение факт/ценность, помимо того что оно позволяло выполнить обходной маневр, который мы, естественно, не намерены повторять (и которому мы должны научиться противостоять), выполняло много других функций, которые смешивались, причем по достаточно случайным предлогам. Напомним в таблице 3.3, что́ мы согласились принимать в расчет, отказавшись сперва от понятия факта, затем от понятия ценности, а затем – от различия между ними.

Таблица 3.3. Памятка по списку требований, предъявляемых к тому, что придет на смену разделению факт/ценность

Первому ограничительному условию наша схема безусловно соответствует. Работа по производству фактов больше не сводится к ее последнему этапу, так как мы последовательно представляем все этапы естественной истории артикуляции пропозиций, начиная от появления существ-претендентов вплоть до их включения в различные миропорядки. Вместо того чтобы ради определения фактов заканчивать любой научный спор, любую дискуссию и устранять любые неопределенности, мы, напротив, можем определить их в соответствии с процедурой, которая будет привлекать любую новую сущность к самым различным задачам. Нет никакого смысла подавлять, скрывать, умолять важность научных споров, посредническую роль инструментов, расходов на науку, шумных дискуссий. Мы поместили научную дискуссию в самый центр коллективной жизни, не задаваясь вопросом, вызваны ли они обычной неопределенностью в процессе исследования или же дебатами, типичными для представительских ассамблей (110). Когда речь идет о новых существах, это всегда вызывает оживленную дискуссию. Поскольку мы теперь не обязаны при помощи словечка «факт» игнорировать бесчисленные конфигурации, которые принимают новые существа, участвуя в жизни коллектива, постольку нам хватит места, чтобы они расположились как им удобно. Мы не утверждаем, что это простая задача, а всего лишь стремимся показать, что мы в состоянии выполнить условия из нашего перечня обязательств.