— Я-то отдаю. Кстати, а у вас есть алиби? —неожиданно выпалила Вероника. — На ту ночь?

— Я не обязан вам отвечать, — заявил Тарас, —но да, алиби есть. Вас это успокаивает?

— Зря вы на меня обижаетесь, — пожала плечамиВероника.

— На дур не обижаются. — неожиданно сказала из-заспины Шульговского девица, которая еще недавно валялась на ковре. Вероникасмутно представляла себе, как можно прийти в такой экстаз от Казарюка.

— Кстати, — оживилась она. — Что это были заразговоры про шантаж, про деньги? «Маленькая грязная шантажистка», кажется, таквы сказали, Сергей Евгеньевич?

— Это мы… — икнул Казарюк, — мы так играем. У настакой способ.., разнообразить отношения, понимаете? Можно, мы пойдем?

— И все-таки, Сергей Евгеньевич, — весьма учтивоспросила Вероника. — Почему вы той ночью в доме отдыха не вернулись в свойномер?

Она блефовала. Потому что понятия не имела, вернулся Казарюкв номер или нет. Однако тот мгновенно попался на удочку.

— Я вообще той ночью не был в своем номере!

— Как это? — опешила Вероника.

— Понимаете, я готовил финал конкурса. Все было на мне— и реквизит, и непосредственно сами задания, и…

— Короче, Сергей Евгеньевич, — одернул егоШульговский. Вероника недовольно поглядела на него.

— Я приехал днем, раздал девочкам конверты и пошел кадминистратору договариваться о месте проведения конкурса, — затараторилКазарюк. — Ну, и так получилось, что мы заболтались, засиделись заполночь… — Он зыркнул на Шульговского, будто бы ожидал от него какой-тореплики. Но Шульговский промолчал.

— Администратор — женщина? — грозно спросиладевица в мятой блузке, выходя из тени Тараса.

— Разве в этом дело, Маруся? — У Казарюка былжалкий вид. — В общем, я зашел в корпус уже после двух. Мечтал завалитьсяспать. Но, представьте себе, мой номер оказался заперт! Я вертел в замке ключминут пять — без толку. Может быть, перепутал да взял не тот, кто его знает?Короче, в номер я не попал. Тогда я поднялся на второй этаж и попробовалдостучаться до знакомых мне членов конкурсного жюри. Но они, вероятно, ужесладко спали. Что мне было делать? Я выбрался наружу и вернулся кадминистратору проситься на ночлег.

— Так администратор все-таки женщина? — сновавопросила Маруся уже не грозным, а ехидным тоном.

— Да! — вздернув подбородок, сказал тощийКазарюк. — Администратор — женщина.

— Так я и знала!

Маруся в сердцах швырнула на пол салфетку, которую комкала вруке, и размашистым солдатским шагом вышла из кабинета.

— Догоните ее! — жалобно попросил Казарюк ипосмотрел на Рыськина. — В конце концов, вы должны компенсировать мнедушевное потрясение. Для нее нужно поймать такси.

— Догоните сами!

— Я.., не умею успокаивать женщин. Она вырвется от меняи пойдет пешком по темной улице…

Ося вздохнул и поглядел на Веронику. Она кивнула, и тогдатолько он вышел из кабинета.

— Сейчас я здесь все приберу, — сказал Казарюк,встряхиваясь, словно собака. — И тоже поеду.

— Послушайте, Сергей Евгеньевич, — обратилась кнему Вероника. — Вы должны оставить мне ваш номер телефона.

— А что за нужда?

— Я пытаюсь разобраться в том, что случилось в домеотдыха. Масса странных деталей и фактов. Возможно, у меня будут к вам вопросы.

— Вы расследуете смерть моей жены? — сопя, уточнилТарас.

— Можно сказать и так.

— Почему я в этом не участвую?

— Насколько я понимаю, вы считаете, что в тот вечер онапросто много выпила.

— Да, но… Черт побери! Я расстроен. — Тарасвзъерошил волосы и шагнул к Веронике. — Могу я чем-то помочь?

— Можете. Скажите, где вы были той ночью? На деловойтусовке?

— Нет, совсем нет. На деловой тусовке вместо меня былСтаc Марягин.

— Вот как? Но я же сама слышала, как вы говорили, чтотеперь, дескать, ваша очередь, потому что Стаc ходил на прошлой неделе.

— Точно. Но когда я приехал в Москву, мне позвонилаАкимова… Это наш исполнительный директор. Сказала, что ей утром ехать навстречу, а документов, которые необходимо взять с собой, нет.

— Пропали какие-то документы? — насторожиласьВероника.

— Нет, не пропали. Это я виноват. Случайно засунул их всвои бумаги и унес домой. Мне пришлось перерыть все. Перевернул квартиру вверхтормашками.

— Акимова была с вами? Это она — ваше алиби?

— Нет. Я не знаю, где она была, но она мне все времязвонила. Все время! Из-за нее я чертовски нервничал и уронил стойку свидеокассетами. Стоял такой грохот! У меня внизу соседка, мерзкая тетка ВарвараНикитична. Любопытная и жутко склочная. Она мне ничего не спускает! Я думал: ужв два часа ночи она не придет интересоваться, что у меня упало и не грозит лией обрушение потолка. Представьте себе, пришла!

— И она может подтвердить, что в два часа ночи вы былидома?

— Конечно, подтвердит, куда она денется? Если к нейпридут из милиции, я буду только рад. Такая маленькая соседская месть.

— Я не из милиции.

— Я знаю. Но ведь не собираетесь вы копаться во всемэтом в одиночку? Если у вас есть подозрения относительно смерти Нелли…

— Милиция не разделяет моих подозрений. Например, когдая описала им Сергея Евгеньевича, они заявили, что он — плод моего воображения.

— Я, пожалуй, пойду, — проблеял из углаКазарюк. — У меня завтра множество дел. Нужно хорошенько выспаться…

Он прошмыгнул мимо Шульговского, глубоко втянув голову вплечи. Вероятно, боялся, что тот остановит его и скажет, что он больше никакойне «и.о.». Вероника была больше чем уверена, что именно Тарас раздает теперьдолжности в журнале.

— Господи, где же Ося? — обеспокоенно пробормоталаВероника.

— Кто такой Ося? — тут же вскинулся Тарас.

— Да мой брат.

— Ему больше подошло бы имя Геннадий или Георгий. Вобщем, что-нибудь на букву "г".

— Это что, оскорбление? — опешила Вероника.

— Шутка. У вашего Оси такое лицо, будто он боленгипотонией, гепатитом и гастритом одновременно.

Вероника подумала, что Тарас, возможно, весьма близок кистине. Чтобы поддержать шутку, она сказала:

— Мне известно только о диарее и клаустрофобии. Сейчаспозвоню ему на мобильный, узнаю, куда он запропастился. Однако мобильныйРыськина не отвечал.

— Его не могли скрутить ваши охранники? —поинтересовалась Вероника.