–Просто пообщаемся.

–А потом?

«Коста-Рика. Вот что дальше будет. Ты собираешься испортить свой план…»

–Я ничего не хочу испортить, Фиона. Но я должен был вернуться. Обязан…

Я метнула взгляд в сторону, где Ник стоял на коленях.

–Что ты сейчас сказал?

–Что должен был вернуться и поговорить с тобой.– Ник наклонил голову, жестом предлагая сесть на плед.– Давай поедим и поговорим, а потом… уедем отсюда. Идет?

Кивнув, я приказала себе не обращать внимания на совпадение своих мыслей и его слов. Инстинкт самосохранения включился, выискивая вНике признаки неискренности. Но вскоре я поняла, что это глупая и невыполнимая задача. В отличие от Ника, я не настолько хорошо разбиралась в людях. Даже не так, мне следовало доверять. Однако проблема заключалась в том, что человек либо доверяет, либо нет. И не имелось никаких гарантий, что в конце он получит награду или будет наказан за это.

Выглянувшее из-за облаков солнце окрасило песок золотом и согрело мою кожу. Опустившись на колени рядом сНиком, я плечом коснулась его плеча и согласилась:

–Хорошо. Давай перекусим.

В непринужденной тишине мы сФионой активно жевали, снова привыкая друг к другу. Сбросив туфли, она зарыла ступни в песок, откинулась на локти и подставила лицо солнцу.

Я старался не пялиться на нее.

«Она просто чудо».

Необъяснимое спокойствие в ее присутствии все-таки не являлось иллюзией. Я ощущал его, стоя у входа в питомник, и вот сегодня снова растворялся в умиротворении. Когда на мотоцикле Фиона обвила руками мою талию, меня окутала безмятежность. Голову наполнило облегчение от натиска людской жизни, и я не хотел останавливаться.

За этим умиротворением скрывалось нечто чистое и простое.

Я скучал по ней. Скучал по Фионе.

Она выглядела красивее, чем я помнил. От розовых волос отражалось солнце, но врожденная доброта сияла не менее ярко. На прогулку она постаралась одеться приличнее: топик, мешковатые брюки, но мне это не помогло. Я все равно беззастенчиво глазел на изгиб ее шеи, на грудь. Хотя, казалось бы, уже изучил ее тело. Все в ней было чертовски идеальным, и я испытывал дикое возбуждение, желая прикоснуться, жестко трахнуть ее или взять сильно и медленно. Глубоко. Так, как ей нравилось.

Но кроме того меня снедало еще одно жгучее желание. Хотелось просто лежать, опустив голову на ее колени. Чтобы она перебирала пальцами мои волосы, пока мы в тишине и покое смотрим на океан.

«Что это, черт возьми, такое?»

С трудом оторвав от нее взгляд, я сосредоточился на том, чтобы налить лимонад. Фиона прикоснулась своим пластиковым стаканчиком к моему.

–Твое здоровье.

Она сделала лишь глоток, в то время как свой стакан я осушил полностью. Хотелось чего-нибудь крепкого, чтобы немного притушить возбуждение.

Фиона сделала небольшое углубление в песке и установила в него стаканчик.

–Итак, Ник, расскажи мне об изменении в твоих планах. Разве ты не должен работать?

«Будь осторожен,– сказал я себе,– ничего не испорти».

–Я не работаю на компанию,– признался я.– Обычно я просто говорю эту ложь, поскольку правда звучит или жалко, или странно. Хотя скорее и то, и другое.

–Это ложь?..– протянула Фиона, отстраняясь и замирая.– И что же тогда правда?

–Я игрок. Вернее, зарабатываю на жизнь игрой. Разъезжаю по стране. А когда партнеры по покеру интересуются, чем я занимаюсь, говорю, что продаю запчасти для мотоциклов. Не хочу, чтобы они знали, что я гриндер.

Фиона кивнула, переваривая услышанное.

–Мне показалось, что твоя визитка выглядит невзрачно.

–Прости, что солгал тебе,– сказал я.

«Жаль, что приходится тебя обманывать».

–Меня бы беспокоило это, но… ты всем рассказываешь одну и ту же историю?

–Ага.

Напряжение, от которого вибрировал воздух вокруг нее, ослабло.

–Мне без разницы, что ты гриндер,– заявила Фиона.– На самом деле, это даже интересно. Как ты вообще начал играть в покер?

Уткнувшись взглядом в песок, я принялся выводить круги костяшками пальцев, на которых было вытатуировано слово «Обман».

–В детстве у меня начались… эмоциональные проблемы.– Мягкое тепло Фионы обволокло мое беспокойство.– Мой отец был мудаком. Он не мог общаться со мной. Или не хотел. Сбежал, когда мне исполнилось десять.

–Ник, мне очень жаль…

–Я рад, что он исчез.– Подняв голову, я заглянул Фионе в глаза. В них читались доброта и сопереживание, и следующие слова сами сорвались с моих губ.– Он бил мою мать. Нечасто, несколько раз в год. Но даже один раз – это чертовски много.

Провидение показало, как Фиона отшатнулась, и ее накрыла его тьма. Вспыхнувшая внутри злость сожгла мою боль дотла.

«Он бил тебя, Фиона? Я убью этого ублюдка…»

Нет… воздух извивался вокруг нее змеей, и я понял, что он не доходил до рукоприкладства.

«Расскажи мне Фиона. Сделай это раньше провидения…»

Однако она молчала, отгородившись от собственных воспоминаний, и ждала продолжения. Я не стал обманывать ожиданий. И плевать, что с тех пор, как отлежал в больнице, я никогда не рассказывал свою историю. Никому. А вот теперь решил раскрыть душу перед Фионой.

–Моя мать в двадцать лет эмигрировала вАмерику. Из Москвы. Она почти не говорила по-английски, и когда отец ушел, ей пришлось туго. Она не знала, что со мной делать. А я оказался…

«… больным на голову».

Я вздрогнул, но быстро спохватился и сделал вид, что пожал плечами.

–Да… в любом случае мама не смогла бы справиться.

–Что случилось?– тихо спросила Фиона.

–Она водила меня по психиатрам, но все они оказались некомпетентны. У меня редкий случай. Во всяком случае, так они говорили. Я провел три года в дерьмовой низкобюджетной психушке, где меня тыкали, кололи, накачивали дурью и использовали шоковую терапию…

–Электрошок?– в ужасе переспросила Фиона.– Сколько тебе было?

–Четырнадцать, когда это началось. Семнадцать, когда закончилось. Я попросту сбежал.

Фиона сидела, скрестив свои длинные ноги и наклонившись ко мне.

–Сбежал? Из больницы?

Витающие над ней мрачные воспоминания потянулись ко мне.