Предчувствие угрожающей опасности — настолько хорошо известный и твердо установленный факт, что о нем можно не распространяться.

Три или четыре минуты я простоял неподвижно без всякой мысли об опасности, но затем внезапно у меня появилось убеждение, что тигр наблюдает за мной на очень близком расстоянии. Вероятно, это же чувство угрожающей опасности заставило тигра проснуться.

Слева располагалось несколько густых кустов, росших на ровной площадке. К этим-то кустам, отстоявшим от меня на пятнадцать — двадцать футов, и было теперь привлечено мое внимание. Кусты слегка зашевелились, и в следующую секунду я увидел тигра, бросившегося на полной скорости вверх по склону горы. Прежде чем я успел вскинуть штуцер, тигр исчез за обвитым лианами деревом; вновь он появился через шесть-десять ярдов, когда прыгнул на скалу. После моего выстрела тигр упал на спину и с ревом покатился вниз по склону, увлекая за собой целую лавину камней. Я решил, что ранил его в спину. Дальнейшее произошло молниеносно. Тигр кувырком скатился. Рев прекратился, к моему успокоению, но вместе с тем и разочарованию, так как в ту же минуту тигр, по-видимому не раненый, молниеносно бросился вдоль по склону. Его мелькающая фигура не давала возможности выстрелить. Вскоре он исчез за поворотом горы.

Позже удалось установить, что пуля — я стрелял под углом в семьдесят пять градусов — ударила тигра в левую локтевую кость, отбила ее кусочек, рикошетировала, ударившись о скалу, и скользнула по концу челюсти. Ни одна из этих ран, несмотря на их мучительность, не была смертельной; в дальнейшем моя попытка идти по следу яркой крови в ближайшую долину была прекращена угрожающим рычанием из зарослей колючки. Входить туда было бы самоубийством.

Выстрел услыхали в деревне. На гребне горы собралась толпа. Люди были не менее меня разочарованы неудачей тщательно задуманного плана.

Придя к буйволу на следующее утро, я был приятно удивлен тем, что тигр возвращался к нему ночью. Я стоял в раздумье, не зная, что предпринять, как вдруг услыхал рычание тигра, раздавшееся внизу по долине, недалеко от того места, где я совершал подъем накануне. Рев тигра говорил о возможности застрелить его, притом самым удобным при охоте на этих зверей способом.

Тигра можно подманить на голос в двух случаях: если он бродит по лесу, разыскивая себе пару, либо если он легко ранен. Совершенно ясно, что охотник, чтобы обмануть зверя, должен уметь подражать голосу тигра в совершенстве и что манить следует с того места, где тигры обычно находятся, — из густого кустарника или густых травянистых зарослей. Охотник при этом должен быть готов к выстрелу с очень близкой дистанции.

Многие охотники с сомнением отнесутся к моему утверждению, что легко раненный тигр идет на манящий голос. Однако я прошу их отложить окончательное суждение, пока они сами не проверят это на личном опыте. В настоящем случае тигр неоднократно в течение часа откликался ревом, но подойти близко все же не решался. Я приписал свою неудачу тому, что подманивал с места, где его накануне постигла неприятность.

В конце концов я остановил свое внимание на дереве, росшем на самом краю отвесного обрыва. Подходящий сук находился в восьми метрах от земли, прямо над каменистым оврагом, откуда мог появиться тигр, и на высоте в тридцать футов от дна оврага. Решив вопрос о дереве, я вернулся на гребень горы, куда мне должны были принести завтрак.

Вечером, часа в четыре, я удобно уселся на суку и подготовился к долгому и трудному ожиданию. Перед тем как отпустить своих спутников, я приказал им выйти завтра на восходе солнца на гребень и кричать. Если я откликнусь голосом леопарда, значит, все в порядке, они должны ожидать меня на месте. Если ответа от меня не последует, надо собрать две партии из возможно большего числа крестьян и подходить с обеих сторон долины, крича и бросая камни.

Я привык спать на дереве в любом положении, а тут был еще утомлен и поэтому скоро заснул. Заходящее солнце уже золотило вершины гор. В этот момент меня разбудил тревожный крик лангура. Я быстро установил местонахождение обезьяны: она сидела на вершине дерева на той стороне долины. Так как лангур смотрел в мою сторону, я решил, что он ошибочно принял меня за леопарда. Тревожный крик лангура повторился несколько раз и затих лишь с наступлением темноты.

В течение нескольких часов я напрягал слух и зрение и внезапно был встревожен камнем, скатившимся по склону горы и ударившимся в дерево, на котором я сидел. Затем послышались крадущиеся шаги тяжелого, мягко ступавшего зверя, несомненно тигра. Сначала я успокаивал себя мыслью, что появление тигра в этом направлении, а не вверх по долине, было случайным, но мысль эта вскоре исчезла; тигр стал издавать тихое рычание прямо надо мной. Стало очевидным, что тигр вошел в долину во время своего завтрака и, заняв позицию на горе, где его впоследствии увидела обезьяна, наблюдал, как я влез на дерево. Создалось положение, которого я не предвидел и требовавшее крайне осмотрительных действий. Сук, на котором было удобно сидеть при дневном свете, весьма ограничивал возможность менять положение после наступления темноты. Я мог при необходимости разрядить ружье в воздух, но страшные результаты (я был их свидетелем) попытки прогнать тигра выстрелом на близком расстоянии убеждали меня в невозможности подобного рода действий. А затем, если бы тигр после этого и не напал, выстрел крупнокалиберного ружья в непосредственной близости от зверя заставил бы его уйти из этих мест, и все мои труды свелись бы к нулю.

Я знал, что тигр не станет прыгать, так как при прыжке он мог бы свалиться по тридцатифутовому обрыву на расположенные ниже скалы. Но ему и не было нужды прыгать, так как он легко мог добраться до меня, встав на задние лапы. Взяв лежавшее под боком ружье и опустив его дулом вниз, я просунул его под левую руку и сдвинул предохранитель. Это движение было встречено тигром более громким, чем раньше, рычанием. Если бы тигр теперь добрался до меня, он, по всей вероятности, должен был бы наткнуться на ружье, спуск которого сжимали мои пальцы. Если бы я и не убил его при столкновении, у меня был шанс взобраться выше на дерево. Время тянулось медленно, но тигру надоело бродить по склону горы и рычать, он перепрыгнул через находившийся левее овраг; через несколько минут я услыхал звук переламываемых костей убитого буйвола. Наконец-то я мог изменить неудобную позу. Все доносившиеся до меня в течение остатка ночи звуки шли с места, где лежала добыча тигра.

Прошло несколько минут после восхода солнца. Долина все еще была в глубокой тени, когда мои спутники окликнули меня с гребня горы, и в то же мгновение я заметил тигра, быстро двигавшегося вверх вдоль по склону влево от меня. При неверном свете и после бессонной ночи было трудно целиться, но я все же выстрелил и, к удовольствию своему, увидел, что попал. Тигр, повернувшись, с громким ревом бросился прямо к моему дереву. Пока он готовился к прыжку, моя вторая пуля ударила его в грудь. Отклонившись на прыжке от удара крупнокалиберной пули, тигр ударился о дерево совсем близко от меня и потом полетел вниз в долину.

Все мои мускулы онемели за пятнадцать часов сидения на твердом суку. Спустившись с дерева, я растер их, счистил с платья большие брызги крови, попавшие с раненого зверя, и только тогда был в состоянии пойти за тигром. Нас разделяло небольшое расстояние, я нашел зверя мертвым у подножия скалы, где протекал ручей.