Очарование и грациозность Ориона сразу бросались в глаза, а вот того, что он больной на всю голову, я прежде как-то не замечала. Кровожадность была у него в крови, простите за невольный каламбур, и он никогда не успокоится. С другой стороны, на что я жалуюсь? Он ведь с первого дня знакомства неустанно твердил, какой он ужасный.

Разумеется, у него поехала крыша, и случай вряд ли поддастся лечению. А как иначе? Проведя всю жизнь в подземной темнице, едва ли выйдешь оттуда с нормальной психикой.

Я внимательно посмотрела на него.

– Значит, ты готов убить тысячи людей, не имеющих никакого отношения к тем, кто так тебя разозлил?

Его взгляд затуманился.

– Да. Не будешь же ты уверять, будто смертные исправились и стали много лучше, чем были прежде, правда? По-твоему, все вдруг заделались добренькими? Последние сто лет истории говорят об обратном. – Орион покосился в изножье кровати, где прежде стоял Умирающий Бог. – Теперь-то ты, наконец, разорвешь клятву на крови? Ты получил мое признание.

Я не могла не задаться вопросом, почему Таммуз потребовал раскрытия «секрета», который уже был ему известен. Как следовало из записки, именно это он и сказал моим родителям: если Лорд Хаоса добьется своего, царство смертных сгорит в огне.

Напрашивался один логичный вывод: Таммуз хотел, чтобы слова Ориона услышала я. И остановила его.

Подойдя к Ориону, Умирающий Бог коснулся его лба, как водой окатив струей серебристого света, который заструился по всему телу: голове, мощным плечам, бицепсам и спине. Орион смежил веки и напряг мышцы.

Опустив глаза, я увидела то же самое – омывающий меня серебристый свет, дарящий ощущение спокойствия. Магия Умирающего Бога походила на нежную ласку ветерка, и я попала под ее перекрестный огонь.

В отдаленном уголке сознания прозвучал его голос:

– Ты свободна от клятвы на крови, Роуэн.

Таммуз исчез, и мы с Орионом снова остались наедине.

«Ну ничего себе! Мою-то клятву зачем было разрывать?»

Испытывая чувство освобождения и невероятного умиротворения, я неодолимо захотела спать. Откинулась на матрас, положив голову на мягкую подушку. Кровать приняла в мягкие недра мое усталое тело, и я растворилась в неге.

* * *

Когда я снова проснулась, то обнаружила, что преграда из подушек и одеял исчезла, а сама я лежу в объятиях Ориона, прижимающего меня к себе в защитном жесте.

«Не слишком-то привыкай к этому, Роуэн. Это нереально, даже если кажется таковым», – мысленно велела я себе и пихнула Ориона локтем, отодвигая от себя.

– Держи дистанцию!

Я повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и поймала ответный – еще сонный – взгляд. Орион полулежал, подперев голову рукой.

– Мы сделали это! – довольно улыбаясь, объявил он. – Освободились от клятвы.

Лучик розового света пронзил мрак. Повернувшись к окну, я увидела восходящее солнце. Уже занимался рассвет.

– А теперь пришло время и тебе исполнить обещание, – продолжил Орион. – Не надейся, я не забыл.

Покосившись в темный угол, где еще совсем недавно стоял Умирающий Бог, я вспомнила шепот о том, что он разорвал и мою клятву тоже. Вот и проверим, правда ли это.

– В комнате Камбриэля есть книга, которую днем держит при себе один из стражников, – соврала я, глядя Ориону в глаза. – Они постоянно меняются, и трудно сказать, у кого она окажется в следующий раз. Ночью же король кладет книгу себе под подушку. Забери ее, пока он будет спать, и уничтожь. Так ты и избавишься от самозванца.

– Зачем твои родители все это записали?

– Они хотели, чтобы его кто-нибудь убил. – Я пожала плечами. – Думаю, это будешь ты.

Одетая в колючее шерстяное платье матушки Патнэм, я брела вслед за Орионом через обледеневшие поля. Молочный утренний свет серебрил схваченную морозом траву, искрился на заснеженных кронах деревьев. Мы снова миновали повешенных женщин.

Виднеющийся на горизонте торчащий из промерзшей серой земли ряд деревянных кольев походил на гнилые зубы. А за ними вырисовывались контуры пещер чистилища. Кивком головы Орион указал в ту сторону.

– Миновав частокол, мы вернемся в свой мир. На сей раз нам не придется проходить через чистилище.

Когда мы приблизились к кольям, я пропустила Ориона вперед, а сама стряхнула с плеч рюкзак и незаметно достала из него нож.

У самого частокола – барьера между мирами – Орион обернулся и, занеся одну ногу над краем, посмотрел на меня.

Я прижала кончик ножа к его груди там, где сердце, и объявила, пристально глядя ему в глаза:

– Прости, Лорд Хаоса, но здесь мы расстанемся.

Мельком покосившись на мое оружие, он снова сосредоточился на лице, и на его губах появилась слабая улыбка.

– Что ж, это, конечно, неожиданно.

– Шаг назад, Орион. Мне нужно провести в подземном мире чуть больше времени.

Ветер взъерошил серебристые волосы, и он снова буквально пронзил меня взглядом.

– Зачем?

Я улыбнулась в ответ.

– Хочу кое-что сделать. Я бы попросила тебя о помощи, но, боюсь, у тебя кишка тонка. Так что шагай давай, а о том, что действительно важно, я позабочусь сама. Я ведь, как-никак, Светоносец.

Он озадаченно вздернул бровь.

– Вот, значит, каково это – когда тебя опекают?

– Должна заметить, что чувство собственного превосходства и вправду пьянящая штука. Понимаю, почему оно тебе так нравится. А теперь отвали, милый. – Я немного сильнее вдавила острие ножа в мужскую грудь. По моим прикидкам, сердце у него должно располагаться чуть ниже. Естественно, я не собиралась убивать Ориона. Мне требовалось всего лишь загнать его в ловушку по ту сторону чистилища. – Пожалуйста, не заставляй обрывать твою жизнь.

Он вздохнул и, наклонившись, приблизил лицо к моему.

– Что ж, думаю, мне повезло, что ты на это не способна. Но почему, собственно, ты хочешь остаться здесь без меня? Не думаешь же ты, будто сумеешь…

Орион потянулся к моему запястью, но я с силой дернула головой, стукнув лбом по носу. Он попятился и во вспышке света исчез.

Я уставилась на то место, где он только что стоял, и потерла пульсирующий от боли лоб.

– Спасибо, мама, за то, что заставила меня посещать занятия по самообороне, – прошептала я.

* * *

Сидя в таверне матушки Патнэм, я потягивала горячее пиво из оловянного кувшина. Я провела здесь весь день, в тепле и уюте, наслаждаясь жарко пылающим в очаге огнем, горячим питьем и супом. Все бы хорошо, только назойливая хозяйка продолжала настойчиво склонять меня к публичному покаянию.