Вот жизнь пошла! Хорошо было милиции во времена застоя работать. Посмотришь старые фильмы — граждане все честные, отзывчивые, двери у всех нараспашку. Не работа, а одно удовольствие.

Но охать можно было сколько угодно, а работать приходилось здесь и сейчас. И Никита позвонил в следующую дверь. Он уже добрался до шестого, последнего, этажа и вяло, с дежурной унылостью проговорил в глазок:

— Добрый день, лейтенант Грязнов, Следственный комитет Петербурга. Вот мое удостоверение. Откройте, пожалуйста. — И дверь вдруг открылась, Никита от такого чуда даже растерялся.

— Здравствуйте. Проходите, — раздался любезный голос из сумрака прихожей.

— Здравствуйте, — очнулся Никита и поспешно вошел в квартиру, пока хозяйка не передумала.

— Проходите в комнату. Можно не разуваться, — вела его за собой хозяйка. — Садитесь. Рассказывайте.

Таких интересных предложений Никита от опрашиваемых граждан прежде как-то не получал, а потому слегка растерялся.

— Ах, да. Простите. Вера Ивановна, — представилась хозяйка. — Ну, рассказывайте, что там у Пановых случилось, как расследование идет? Вы понимаете, у меня давление, ишемическая болезнь и диабет, я не каждый день могу из дома выйти. Тяжело. Сейчас на улице, конечно, прохладно, и все такое, а вот голова кружится и задыхаюсь очень, — обмахивала себя маленьким круглым веером хозяйка квартиры, а Никита, разглядывая ее, бестактно думал о том, что если бы она чуть больше гуляла, чуть меньше ела и жаловалась, одышка мучила бы Веру Ивановну гораздо меньше. Дама была просто необъятных размеров. Никита даже заподозрил, что она не выходит из дома потому, что в двери пролезть не может. — Ну, так что там у Пановых?

— Пока ничего нового, — сухо проговорил Никита. — А вы мне лучше расскажите: вы не видели в последнее время, чтобы кто-то на ваш чердак поднимался? Вы на последнем этаже живете, мимо вас, наверное, ни одна муха не проскочит, — неловко польстил хозяйке Никита. Но она его комплимента не оценила.

— С чего это вы взяли? Я вам что, внештатный сотрудник, стукач? У меня, молодой человек, занятия и поинтереснее есть, — отбрила его хозяйка.

— Извините. Я в том смысле, что мимо вас на чердак не пройти, — пошел на попятную Никита.

— И что с того? Я, между прочим, у двери не сижу. У меня телевизор имеется, компьютер, и то, что я из дома редко выхожу, отнюдь не означает, что я только и делаю, что сую нос в чужие дела. У меня, между прочим, сын с невесткой есть, они меня навещают часто, и внуки имеются. Просто все они сейчас в отъезде. И гости ко мне заходят.

— Да? И кто же? — оживился Никита. — А числа шестого никто не заходил?

— Вы что же думаете, что это мои гости Пановых убили? — еще больше рассердилась Вера Ивановна.

— Вовсе нет! — нагло соврал Никита. — Я просто подумал, что они могли заметить в подъезде что-то подозрительное. Сейчас все, кто был в вашем доме в тот день, очень важные свидетели.

— Очень жаль, — с искренним огорчением проговорила Вера Ивановна. — Но шестого у меня никого не было. Даже Ирина не заходила.

— Какая Ирина?

— Домработница Пановых. Мы с ней некоторым образом дружим, — как-то неопределенно ответила Вера Ивановна, но, поразмыслив, добавила: — Иногда она мне продукты покупает, мне самой тяжело выходить, а сын не всегда бывает свободен. Я ей, естественно, немного плачу. Ну, и вообще, если у нее есть время, бывает, зайдет чайку попить, поболтать. Ну, это если у нее работы немного или уже ближе к вечеру.

— И давно вы дружите?

— Давно. Где-то с полгода. Она женщина здоровая, энергичная, может еще три работы потянуть. Даже удивительно, откуда у человека столько сил? — с завистью заметила Вера Ивановна.

— Так что же домработница Пановых, заходила она к вам или нет? — нетерпеливо перебил даму Никита.

— Да. Забежала, принесла все, что нужно было, именно шестого, я это запомнила, потому что шестого у нас с покойным мужем юбилей был, я хотела посидеть с ней немножко, угостить ее, но она сказала, что не может, дела какие-то. Обещала зайти седьмого, но уж седьмого ей не до этого было. Мне сказали, что это она трупы нашла.

— Кто сказал?

— Соседи. Я уж кое-как выбралась на лестницу, поговорила с людьми. Сама-то Ирина с тех пор так и не заходит, — пожаловалась Вера Ивановна.

Грязнов со своей стороны Ирину Григорьевну одобрил, не бегает по людям, не сеет панику. Не разносит сплетни. Молодец. Но тут же Никите пришла в голову другая весьма продуктивная мысль.

— Вот до чего дожили! Два дня всего консьержа нет, а уже убийство в подъезде.

— У вас консьерж был в подъезде? — вытаращился на соседку Никита.

— Ну разумеется. Вы что, не видели внизу будку? — уставилась в свою очередь на него Вера Ивановна.

— Видел. Но она пустовала, и я подумал…

— Подумал! — перебила его, передразнив, соседка. — Думать надо, молодой человек, а точнее, досконально обдумывать собранную информацию, а не собственные предположения. — Эта жесткая отповедь в устах толстенной глуповатой Веры Ивановны прозвучала странно, даже забавно. — А что вы так на меня таращитесь, молодой человек? Я, между прочим, до пенсии заведовала салоном красоты. — От этого известия Никита и вовсе чуть из кресла не выпал, и хотя он крепился из последних сил, Вера Ивановна его реакцию заметила.

Она молча встала, достала из шкафа альбом и, полистав страницы, так же молча сунула его в руки оперу.

— Вот. Так я выглядела в пятьдесят лет.

На Никиту с фотографии смотрела очень красивая, стройная женщина средних лет, Никита ни за что не дал бы ей больше сорока, в элегантном костюме по фигуре, туфлях на высоченных каблуках, с короткой задорной стрижкой.

Никита вытаращился на Веру Ивановну.

— Да. Болезни, старость и одиночество очень сильно меняют человека, — кивнула она. — Доживете до моих лет — поймете это.

«Не дай бог!» — в ужасе подумал Никита.

— А знаете ли вы, какие люди у нас причесывались? Какие мастера работали? — сверкнув глазами, проговорила Вера Ивановна. — А впрочем, все теперь в прошлом. Так вот о сегодняшнем. У нас в подъезде имелся консьерж. Отставник, очень строгий, бдительный, надежный. Но четвертого числа на него напали в подъезде какие-то хулиганы. Сейчас он с черепно-мозговой травмой лежит в больнице. Мы, жильцы, сейчас пытаемся найти замену, но это не так просто. Сергей Борисович покойный обещал решить этот вопрос, да вот не успел.

От Веры Ивановны Никита выходил с двояким чувством радости и смятения. Как они с Рюминым могли проморгать такую информацию? Майор их просто убьет. И смерть их будет медленной и мучительной.

Майор Авдеев сидел в кабинете и размышлял. В виновность Коскуля, пообщавшись с музыкантом лично, он не верил. Значит, еще один подозреваемый отпал.

Кто же, кто и почему убил Пановых? Майор устало потер виски. Самым неприятным в этом деле было отсутствие мало-мальски перспективных версий. И сколько майор ни мучился, озарение не приходило. В заказное убийство он не верил, не тот почерк. Но что тогда? Каков мотив? Почему их пытали? Какую тайну хотели выведать? Пановы-младшие — майор с утра успел заскочить к Марии Пановой и пообщаться с ней — ничего ни о каких тайнах и сокровищах не знали и, кажется, не врали. Так что же тогда, какой мотив? За что? Почему?