— Боже мой! — выдохнула Эллен.

— Я лежал у подножия лестницы и орал от боли всю ночь. Подняться я не мог. Дверь в спальню оставалась закрытой, и я слышал звуки насилия. Я звал Раппа, но шеф наполовину глух и, как правило, пьян. Только под утро он проснулся и споткнулся об мое тело. Карантинные охранники отнесли меня к лодочному ангару, и я попросил их отвезти меня в больницу в городе, не привлекая к этому доктора Кронборга. У меня были переломы ноги в нескольких местах, и мне пришлось пролежать, как бревно, пару месяцев. Мне уже никогда не быть таким, как прежде. Но я жив. А мог бы и шею свернуть…

Снаружи снова послышались голоса; свет с улицы заставил их обоих посмотреть на окно.

— Видишь кого-нибудь? — спросил Ион.

Эллен подошла к окну.

— Это парни с фонарями. Кажется, Вернер и Рубен.

В следующий момент раздался громкий стук в дверь внизу. Стиснув зубы, Ион опустил больную ногу на пол. Едва он поднялся с кровати, как дверь в мансарду открыла фру Ланге. Волосы ее были заплетены в седую косу, как она делала перед сном. В руке у нее была лампа.

— Надень пальто, Эллен, — приказала она. — Есть работа на ночь.

На причале перед складским помещением собрались все жители острова; не было только Катрин и двойняшек. Зажженные подвесные фонари качались на ветру на своих железных руках-кронштейнах.

Молодые и старые стояли, тесно сбившись и вглядываясь в темное море, молчаливые и выжидающие. Сцена напомнила Эллен общие сборища, когда все в деревне собирались вокруг пасхального огня или столба во время праздника летнего солнцестояния, объединенные чувством кратковременного единения. Девушка стояла рядом с Ионом и фру Ланге, как стояла бы рядом со своей собственной семьей. От услышанного она все еще чувствовала себя сбитой с толку.

Сквозь шум волн и скрип фонарей вдруг послышался шум мотора. Эллен посмотрела на Иона. В мерцающем свете лицо его выглядело чужим.

— Что происходит? — спросила она.

Он взял ее за руку и быстро сжал, не говоря ни слова.

Вскоре Эллен смогла различить контуры судна, приближавшегося с потушенными огнями. Жители Бронсхольмена что-то возбужденно бормотали друг другу.

Из темноты появилось судно. Подобно кораблю-призраку, он предстал перед ними, неожиданно большой, с черным корпусом. Он подошел к причалу бортом. На палубе появились люди и бросили швартовые охранникам.

Затем все стало происходить стремительно. Появились сходни, и одновременно широко открыли ворота складского помещения. Охранники бросились туда и вышли снова, везя каждый по грузовой тачке. На палубе вдруг появился целый ряд железных бочек и деревянных ящиков. Ящики грузили на тачки и отвозили в складское помещение, бочки катили туда же. Новые бочки и ящики поднимались из трюма непрекращающимся потоком. Ион повернул Эллен за плечи и потащил к сходням. Когда появилась следующая бочка, он кивнул ей, и они покатили бочку к складу. На ней было написано «100 л». Сто литров в каждой бочке. В ящиках были десятилитровые канистры, по шесть в каждом. Эллен быстро подсчитала: груз состоял из нескольких тысяч литров чистого спирта.

У ворот складского помещения стоял Артур с блокнотом в руках и считал каждую бочку и каждый ящик. А внутри, среди прилавков для распаковки, стояла фру Ланге с фонарем и показывала, где что ставить. Ион взял свободную тачку и похромал обратно к судну. Когда Эллен снова вышла на причал, ей пришлось отскочить в сторону, чтобы не оказаться на пути катящейся бочки. Она стояла у стены помещения и удивленно осматривалась.

Работа шла быстро и ритмично, как в хорошо отрепетированном танце. В свете фонарей мелькали потные лица. Участвовали все, даже женщины и пожилые, — и все, похоже, знали, что надо делать. Старуха Сабина хватала груз своими костлявыми пальцами и тащила его, как только могла.

Появилась коробка с этикеткой известного коньяка. Ее тут же взял капитан Рапп — и понес к своему дому. Обратно он так и не вернулся.

Тут Эллен увидела голову, возвышавшуюся надо всем происходящим спокойно и невозмутимо, будто это была голова тюленя над колышущимся морем. В пятнистом свете от фонарей девушка разглядела ту самую бороду и копну волос. Сомнений не было — этого мужчину она видела в бинокль из наблюдательной башни. Какой он огромный вблизи! Как будто принадлежит другой породе человеческих существ. Его взгляд беспрерывно блуждал между судном, причалом и складом; он ничего не делал и ничего не говорил, но явно участвовал во всем, что происходило вокруг, — как режиссер, наблюдающий за спектаклем из зала.

У Иона случилась неприятность с тачкой — из-за его подпрыгивающей походки с нее соскользнул ящик с канистрами. Движением руки Хоффман подозвал другого мужчину, поднявшего ящик и перехватившего тачку. Эллен было больно видеть, как Иона оттолкнули. В следующую секунду он уже стоял с пустыми руками, оглядываясь и ожидая указаний, затем отошел в сторону, чтобы не стоять на дороге.

Прищуренный взгляд Хоффмана скользнул по стенам лодочного помещения и остановился на Эллен. Ее словно пронзили чем-то холодным и острым.

Она поспешила вместе с другими на причал и постаралась приспособиться к быстрому рабочему темпу: поднимала, переносила и напирала так, что пот тек ручьями. Артур ободряюще подмигивал ей всякий раз, когда отмечал ее груз в дверях склада.

Впервые Эллен почувствовала себя одной из островитян. Никаких колкостей со стороны охранников, никаких ругательств, смешков или глупых шуток. Как и все, она была шестеренкой в этой хорошо смазанной машине. Сердце стучало от возбуждения и физического напряжения, щеки раскраснелись. Она чувствовала себя живущей на полную катушку — так же, как это было в детских играх в темных осенних садах вместе с братьями и их приятелями, когда они воровали у соседей яблоки и играли в прятки среди кустов смородины.

Вдруг все закончилось. Ворота складского помещения закрылись, мужчины на палубе втянули сходни, а крепежные канаты отцепили. Застучал мотор, и судно медленно пришло в движение. Оно прошло залив, и его поглотила тьма.

Несколько охранников прислонились к стене складского помещения. Артур повернулся спиной к ветру, чтобы прикурить сигарету. Затем он повернулся к Эллен и улыбнулся.

— Ты отлично справилась, малышка… Делала такое когда-нибудь раньше?

— Никогда.

Но она была рада похвале. Обернулась, ища Хоффмана, однако его уже не было видно.

Иона девушка нашла чуть в стороне, в темноте, около больничных зданий. Он закрыл глаза; лицо его искажала гримаса — как всегда, когда ему было больно.

— Пошли домой, — предложила Эллен.

Ион покачал головой.

— Нет, нет. Есть еще работа.

Он захромал в сторону склада, открыл одну из дверей, повернулся к Эллен и кивнул ей, чтобы заходила. Та заглянула внутрь. В правой части помещения фру Ланге и несколько женщин из дома вдов были заняты распределением бочек, бутылок, поварешек и воронок.