— Постарайся удержать…

— Так я же стрелять не смогу!

— А тебе и не придется.

Мотоцикл не рванул — он прыгнул вперед, круто развернулся — и полетел наискосок через выгон. Полетел по прямой: четыре человека на одном мотоцикле — не шутка; инерция — будь здоров; начнешь вертеть рулем — сходу опрокинешься.

Ромка гнал мотоцикл, во-первых, подальше от пулеметов, во-вторых — к орешнику, который начинался сразу за грунтовкой, в-третьих — с таким расчетом, что пулеметчики поостерегутся бить по нему напропалую, потому что как раз сейчас по грунтовке пылили бензовозы с заправкой для завтрашних и послезавтрашних немецких самолетов. Бензовозы по нашенским ухабам едва ползли, притом с большими интервалами, чтобы не глотать пыль впереди идущей машины. Ромка выбрал бензовоз, который, по его прикидке, был на одной линии с ним и с пулеметчиками — и гнал прямо на него. Видать, рассчитал точно, потому что стрельба почти прекратилась. Немцы бросились в погоню. Левый и правый мотоциклы — охватывая с флангов, средний мотоцикл и бронетранспортер — следом. Грамотные ребята, но соображают медленно и местности не знают, подумал Ромка, уверенный, что теперь уж наверняка уйдет от погони. От этой уверенности его настроение круто изменилось. Игрок, он опять был самим собой, опять в своей стихии. Вот если б сейчас он был один!.. нет, не один, а вот с этим парнишкой, который так классно расписывается пулеметом, — вот тогда бы они этим гадам показали!..

Впрочем, он тут же забыл об этой фантазии, потому что до бензовоза было совсем ничего, нужно было смотреть, с какой стороны его лучше объехать, ага, спереди, тем более, что и водила это понял, резко затормозил и энергично замахал руками, показывая, что в них ничего нет и что он не собирается вмешиваться в события.

— Бей! — крикнул Ромка через плечо.

— Но ты же видишь…

Залогин к этому не был готов. Стрелять в человека, в руках у которого нет оружия… Пусть даже он враг… но ведь он показывает, что его можно не опасаться…

— Бей, слюнтяй! — заорал Ромка. — Может, он в спину хорошо стреляет…

Они как раз объезжали бензовоз, облако пыли догнало и накрыло и бензовоз, и мотоцикл. Глаза запорошило, да и стрелять, сидя вплотную к Ромке, было не с руки. Залогин вскинул руки с автоматом над головой — и вбил немца в спинку сиденья. Выстрелы не успел посчитать, потому что отдачей автомат занесло, он обрел автономность и едва не упорхнул из рук. Залогин вцепился в него, даже привстал, — а в следующее мгновение горячая волна ударила в спину, швырнула их в кусты. Удар оторвал задник мотоцикла от земли, задрал мотоцикл почти на попа — но опрокинуть не смог. В таком положении они пролетели через первый куст, уже опускаясь — продрались через второй, а в третьем застряли. Ромка дал полный газ, двигатель взревел (он ревел и перед тем, но тогда они не слышали его, потому что внимание было занято одним: как уйти от погони; правда, каждую пулю — каждую! — слух отмечал), рыхлый краснозем летел из под заднего колеса…

Ромка выключил двигатель.

Тишина.

Ну, не совсем тишина: гудит пламя пылающего бензовоза, слышен треск движков приближающейся погони, — и все же — тишина…

Ветерок гнал чадный дым прямо на них, космы с хлопьями копоти плыли между кустами. Бензовоз был рядом, метрах в двадцати, не дальше, но за кустами его не было видно. Только клубы дыма и пламя над кустами. Значит, с дороги их тоже не разглядишь.

— Как ты умудрился поджечь его из этой пукалки? — спросил Ромка.

— Это не я. Это крупнокалиберный, — ответил Залогин. — Должно быть, увидал, что я вскинул автомат, и ударил не раздумывая. Но ты же видел, как он стреляет.

— Теперь у тебя восемь, — сказал Ромка.

— Это не совсем то…

— То! то!.. Теперь каждый из них — то…

Они услышали, как подъехали и остановились чуть в стороне от горящего бензовоза бронетранспортер и мотоциклы. Немцы о чем-то негромко поговорили; голоса слышны, но ни одного слова разобрать не удалось. Затем с бронетранспортера обстреляли кусты. Очередь была не убедительная, редкий веер, выстрелов десять, не больше. Для острастки. Или в надежде, что беглецы дрогнут, сорвутся с места, и тогда по звуку можно будет определить — где они и куда движутся.

Тимофей показал знаками: вытащим мотоцикл из куста — и покатим руками.

Вытащить было непросто, но смогли. Кусты росли густо, мотоцикл приходилось протискивать. Вертикальные ветки старались не задевать: по колебанию их верхушек немцы сразу определили бы, где беглецы. Из четырех пулеметов, да почти в упор, пусть и вслепую… Такую картинку лучше не представлять.

На счастье, им вдруг открылась рытвина. Неглубокая и сырая, след ежегодного весеннего ручья. Возможно, в дождливое лето ручей функционировал весь сезон, но сейчас ручья не было, и только сырость выдавала, что он терпеливо живет где-то в почве, а может — и еще глубже. Рытвина тянулась параллельно дороге. Да куда б она ни тянулась — для безопасного отступления сгодился бы любой вариант, только вот незадача: ил на дне был вязким, а пограничники уже успели притомиться.

Залегли.

— Хорошо бы этого парня здесь оставить… — Тимофей кивнул на узбека. — Жаль только — нет лопаты…

— Нет! — отрубил Ромка.

Резко и категорично. С Тимофеем можно и иначе, но уж как получилось. Ромка уже знал, что не забудет этого маленького восточного человека до последней минуты своей жизни, и хотел, чтобы это была только память, просто добрая память, без сожаления, что не похоронил по-людски. Обуза? Конечно. Уменьшает их мобильность по меньшей мере вдвое? Ну и что!.. Ромка готов был упрямо защищать свою позицию, но никто не стал спорить. Тимофей только взглянул внимательно — и кивнул.

Немцы опять загалдели, затем все три мотоцикла заурчали и неспешно покатили прочь. Бронетранспортер остался.

Ромка послушал удаляющийся звук моторов — и повернулся к Тимофею.

— На Дурью балку держат. Хотят отрезать нас от нее. Наверняка имеют карту.

Тот взвод, который наступал от рощи, — вот кого они ждали, с запозданием понял Тимофей. Нельзя было надеяться, что они потопчутся, постреляют с дороги — и уйдут. Они знают, что мы где-то рядом, спешить им некуда; к тому же они озлобились — и есть за что. Взвод ударит из автоматов, прочешет орешник. Сопротивляться бесполезно: на первые же ответные выстрелы забросают гранатами.

— Пора и нам…

Склоны рытвины были крутыми, поэтому покатили мотоцикл по дну. Следов оставляли столько… а что поделаешь? Кусты лепились к склонам, свисали с верхнего края молодыми ветвями, но не мешали. Пограничники знали, что ищут: ведь где-то же эта канава вильнет в сторону дороги; там противоположный склон должен быть пологим. Так и оказалось. Сверкающая на солнце песочная осыпь обещала новое испытание, но они умудрились разогнать мотоцикл, и потом толкали, толкали его вверх изо всех сил… Наверху пришлось присесть на корточки, потому что здесь кусты отступили на несколько метров, а голоса подошедших немцев раздавались совсем рядом.