- Вот же дерьмо! - заявил рослый рано поседевший Кобылин. - Кончаем эту мерзоту, товарищ командир, а то меня сейчас стошнит.

Задорожный молчал, исподлобья поглядывал вниз.

- Эй, не стреляйте! - жалобно попросил кто-то. - Мы же без оружия.

- Парни, может договоримся? - выкрикнул другой. – Что мы вам сделали?

- Это не мы спалили Погорелое, - зачем-то сказал третий. - Мы бы не стали. Вы что, мужики, мы же свои, русские!

Остальные стали наперебой кричать, их голоса скрывались от волнения, мол помилуйте, мы ничего не сделали, готовы вступить в партизаны, биться с проклятыми фашистами до последней капли крови. Давился слезами спортивно сложённый боец, растирал глаза кулаками.

- Всем войти в воду! - прокричал Задорожный. - По пояс!

Каратели переглядывались, облизывали губы, стали прятаться от берега.

- Ещё дальше, что непонятно? Вот так, молодцы. Гранаты к бою!

Полуголые вояки взревели благим матом, кинулись врассыпную, но далеко не убежишь по пояс в воде. Летели кувыркаясь немецкие колотушки, двое в отчаянии нырнули, но что это могло изменить. Взрывы разметали тела, поднялась туча брызг, волна ударила в берег и сразу схлынула. Партизаны невозмутимо наблюдали за этим, осколкам не кланялись - всё равно не долетят.

Трёх гранат хватило, картина успокоилась, полтора десятка мёртвых тел плавали на поверхности воды, река становилась красной, не спешила принимать первоначальный вид, слишком много крови вылилось в нее. Течение неспешно подхватывало трупы, сносило к стремнине, они уплывали, плавно покачиваясь, прямо как брёвна. В этом было что-то меланхоличное, такое зрелище приковывало взгляд, навивало разные думы.

- А почему они плывут? - спросил мужичок по фамилии Сухов, невысокий жилистый, с бесцветным лицом. - Дерьмо оно, ясное дело, не тонет. Но чтобы совсем.

- Дурья ты башка, Сухов! - заявил очкарик Ромка Курицын, имевший за плечами не только начальное образование. - Люди тонут, если воде померли, в лёгких пусто, вот и камнем на дно, а если умирают до того как воде окажутся, то в легких остаётся воздух, вот они и плавают, - он стащил с носа очки, вынул скомканный носовой платок, стал протирать стёкла.

– А что там про трупы врагов плывущих по реке? - наморщил лоб бывший студенты сельскохозяйственного училище Нечаев. – Запамятовал я как-то.

- Это другое, - сказал Курицын. - Старинная китайская мудрость: «Если долго сидеть на берегу и ничего не делать, то можно увидеть как мимо проплывёт труп твоего врага», Примерно так.

- Да уж, это про другое, - Задорожный оглядел угрюмых бойцов: - Что притихли, товарищи народные мстители? Отвели душу, легче стало? Собирайте оружие, боеприпасы, уходим. Машины и мотоциклы взорвать.

- Может с ветерком прокатимся, товарищ командир? - предложил молодой партизан в пилотке заломленной назад.

Текст исходящей радиограммы и гласил: «Агент Грач провален, погиб при попытке к бегству. Получить вторую часть его списка не представляется возможным. Работа агента Вьюн результата не принесла. Каминский предложение не принял, ликвидировать его не удалось. Мы отступили в отряд Задорожного. По данным подполья здесь действуют агент абвера с позывным Ульрих. Он предположительно владеет теми же сведениями, что и агент Грач и планирует перебраться на советскую территорию. Цели и задачи Ульриха пока не ясны. Прошу разрешение начать его выявление».

Землянка, где находилась радиостанция вмещала только двоих, в ней горели свечи, радист Алик Горкин - худощавый мужчина лет тридцати пяти с вытянутым лицом и массивном носом, свернулся вопросительным знаком, работал ключом. В эфир летела морзянка. Горкин закончил писать, добавил тебя несколько обязательных знаков, стянул наушники и повернул к Вадиму побледневшим лицом.

- Это правда, товарищ майор, в нашем отряде есть крыса, это установленный факт?

- Это предположение, товарищ Горкин, имеющее все основания оказаться правдой. Информация секретная, вы не должны об этом никому рассказывать, в противном случае последует наказание.

- Я понимаю, товарищ майор.

- Может есть предположение, товарищ Горкин, кто это может оказаться?

- Да нет же, товарищ майор. Я никогда об этом не думал, считал, что здесь все свои.

- Что с батареями?

- Садятся, товарищ майор. Заряда практически ноль, заменить нечем, хорошо если на сегодня хватит.

Ответ из центра пришёл через полчаса:

«Переходите линию фронта вместе с отрядом Задорожного. Продолжайте работу по выявлению Ульриха».

Многословием товарищи из центра не отличались, сеанс связи закончился, Горкин выключил рацию, чтобы окончательно не посадить батареи. На базе было шумно, прибыла группа мстителей во главе с Задорожным. Бойцы взахлёб рассказывали как по реке уплывали тела ненавистных врагов, двое сидели мрачнее тучи, в Погорелом у них проживали дальние родственники, Митька Волков был ещё здесь. Софья Ковтун взяла над ним шефство, сначала обмазала всего зелёнкой, потом стала проводить успокоительные беседы, Софье Николаевне это нравилось. До того как стать партизанкой она работала завучем в средней школе.

Митька успокоился, наелся, переоделся и засобирался в деревню Саженка, что находилось на другом краю бора. Там у Митьки проживала двоюродная тётка - последняя родня на всём белом свете.

- Отпустите! - всхлипывал пацан. - Какого хрена я тут буду сидеть? Всё равно ружье не дадите. Пойду я, да не волнуйтесь, не сдам я вас. Вы же знаете меня.

Да, партизаны Митьку знали. Когда Вадим услышал, что малой покинул лагерь, он схватился за голову:

- Что же вы делаете, Фёдор Вячеславович? Больше с базы никого не выпускайте, ни под каким предлогом.

Задорожный недоуменно пожал плечами:

- Отпустили мальчонку, и что с того? Зря вы так, товарищ Зорин.

Генка Ермаков, начальник разведки был злой как щука, пинал пеньки, он до сих пор был обижен тем обстоятельством, что его не известили о вчерашней вылазке в Локоть.

- Что за хрень, товарищ командир? Втихую провернули дельце и молчок. Хорошо, что выгорело, а если бы не вышло? У меня опыт, умение.

Комсорг отряда Валентин Богомолов сцепился с Ермаковым по пустячному поводу, они всерьёз разломились.

- Ты, Генка, в каждой бочке затычка, лезешь куда не просят.

- Ага, собери комсомольское собрание, пропесочь, как ты обычно делаешь, - разорился Гена.

- Иди своим балбесам жги сердца глаголом, комсорг хренов.

- Ты имеешь что-то против комсомола? - Кипел Богомолов.

- Я имею что-то против в тебя, - парировал Ермаков. - Какой ты на хрен комсорг? Только воду в ступе толочь умеешь. У тебя даже фамилия чуждая – Богомолов.

Эта парочка чуть не подралась, нервы у всего отряда были на пределе. Подготовка к дальнему походу шла ни шатко не валко, дымилась полевая кухня, распространяя аромат умеренной соблазнительности. Четыре месяца назад в снегу под Загорным застряла немецкая колонна с продовольствием, весь личный состав, сопровождающий её, партизаны отогнали пулемётным огнём, немцы ушли в лес и больше не показывались. В мешках оказалась только пшёнка, бойцы недоверчиво крутили головами: