Последний раз подобная нынешней тишина и словно застывшее время внутри «Лома» были после посещения предыдущего звездолета, где неожиданно для себя они нашли остатки неизвестной семьи, покой чьих тел пришлось нарушить по приказу. Да, тогда это было крайне эмоционально и несколько непривычно для Пилигримов, но все же разделительную черту между тем, что называется работой, и тем, что называется личным влиянием, все трое смогли провести уверенно – пусть и не совсем сразу, пусть и скрывая в себе существенный осадок. Сейчас, когда прошло уже некоторое время, Ханна и Кросс не способны двинуться с места из-за сковывающей, болезненной смеси скорби и чувства несправедливости, да еще и пропитано все это едкой виной. Кросс стоит, опершись спиной на иллюминатор, за которым пару часов назад они наблюдали падение звездолета на мрачную экзопланету. Ханна же сидит на полу, чуть ли не потеряв над собой контроль: она почти упала, еле придерживая рукой свое кресло пилота, в конечном итоге уткнувшись в него левым плечом и головой. Гибель Алдена оказала именно тот эффект, при котором после потери близкого человека, а то и члена семьи, рождается самое настоящее сомнение в произошедшем страшном событии. В процессе мучительного принятия гибели их друга они пытаются сделать то, что сделает каждый на их месте, – ищут опровержение. Разумеется, каждый не позволяет себе допускать слепого отрицания фактов, но сама мысль, пусть и на секунду, что Алден все же жив и прямо сейчас от него поступит сигнал о надобности его подобрать, мол, все обошлось и у него получилось выжить, – крайне приятная пилюля, и за ней закономерно следует естественное разочарование, боль от которого заставляет ненавидеть ту самую пилюлю. Более того, желание избавиться от чувства вины даже заставляет не просто подумать, а найти чуть ли не осязаемый предлог для путешествия на место, ставшее могилой: ведь вдруг он смог выжить, вдруг ему прямо сейчас нужна помощь, а связь не работает, и Алден, их друг и член маленькой семьи, медленно умирает прямо у них под носом?.. Кроссу удается куда лучше откинуть эти мысли, чем Ханне.

– Нам надо двигаться дальше, – осторожно произнес Кросс.

Преодолевая сгусток болезненных эмоций, Ханна повернулась к нему с крайне неоднозначным и даже противоречивым лицом.

– Ханна, он пожертвовал собой ради того, чтобы мы жили, чтобы закончили дело и… там уж будет видно.

Кросс сдвинулся с места и медленно зашагал к ней, но она сразу же резко поднялась и, обогнув его, с холодным лицом подошла к иллюминатору, как раз тому, где ранее он стоял.

– Возможно, он выжил, – не сразу проронила она неровным голосом.

– Ханна…

– Наши костюмы крепкие, а сам он был в звездолете, да и пилот хороший, возможно, получилось поравняться с горизонтом и…

– Ханна! – Кросс плавно развернул ее за предплечья, встретившись с помешанным на идее взглядом. Подобное состояние он уже видел и даже сам испытывал, но Ханна выражала такое впервые.

– Я знаю все, о чем ты думаешь, и знаю, как трудно не думать об этом – о шансе, что, возможно, он еще жив и что мы можем что-то изменить. Но только это не так, Алден мертв. Это больно, это ужасно – но такова правда. Мы должны ее принять, чтобы двигаться дальше и сделать то, о чем он сам нас просил.

– Это ты виноват!.. – Злясь, она оттолкнула его обеими руками, чему он поддался, прекрасно видя, в каком она состоянии. – У него был шанс покинуть звездолет раньше, чем вся эта зараза повылезала, когда еще была в жидком состоянии! Ты должен был знать, что это такое и чем оно станет, ты должен был сам туда пойти, потому что это твоя профессия, твоя область работы со всем биологическим!

Кросс молчал. Он видел четко и ясно, как сильно ей нужно сейчас обвинить кого-то – хоть кого-то, но обвинить, переложив ответственность со случайности жизни на конкретного человека. В первом случае трагедия кажется издевкой судьбы или же наказанием самой Вселенной, во втором – есть конкретный обвиняемый, а значит, конкретная причина не должна заставить себя ждать.

– Это твоя ошибка, и поэтому он мертв! Он был бы жив, если бы… – Ханна ходила кругами, являясь идеальным примером впервые столкнувшегося со смертью близкого человека. – Алден верил тебе, а ты его подвел!

Она плакала, ища себя в этот момент, порой даже забывая о том, что Кросс тут. Он смотрел на нее с сожалением, прекрасно зная ее состояние и побочный эффект от этого, как и зная, каково это – быть обвиняемым в смерти, причастности к которой ты не имеешь. Но сейчас ему не хотелось думать о своем прошлом.

Кросс аккуратно подошел к ней, создав препятствие ее маршруту. Лицо его с трудом скрывало смесь боли и злости, но все же он умело себя контролировал. Руки его медленно остановили беспорядочность Ханны и обняли ее, нежно прижав к себе, направив всю ее скорбь в откровенные болезненные слезы.

– Он был для меня лучшим другом, а я так и не сказал ему этого. – Подбородок Кросса лежал на голове Ханны, она перестала плакать в тот момент, как у него пробились редкие слезы. – Это самое трудное, когда уже нет возможности поблагодарить за все, что делал человек. А ведь именно он помог мне оказаться здесь, представляешь? Я тогда работал на станции, кое-что произошло – и мне хотелось просто… Я тогда так пил, что аж работу чуть не потерял, хотя, наверное, я этого и хотел, так куда проще. Он тогда проходил переквалификацию по пилотированию для работы Пилигримом. Надо было провести медосмотр, ну меня и направили, тогда я только с таким и мог справиться. Мы познакомились, заболтались, уже даже и не помню, как так вышло. Ну, он и позвал меня через какое-то время сюда, когда получил полетную лицензию.

– А меня просто назначили. – Ханна освободилась от его объятий, вытирая лицо и уже более осознанным взглядом поглядывая на Кросса. – Так странно, да, когда его нет. Я ведь не хотела быть здесь, думала, что отработаю полгода и свалю, считала это понижением в должности, почти позором. Но Алден… он же, наоборот, любил эту работу, эти виды, эту неизвестность.

Кросс улыбнулся, кивая в знак понимания.

– Знаешь, а ведь я реально думал, что вы встречаться начнете, – решил он расшатать момент позитивной нотой.

– Чего? – Удивление вызвало у нее улыбку. – Как ты вообще подумал об этом? Я люблю его, но как старшего заботливого брата, как члена семьи, но уж точно… иди в жопу вообще.

– А что, вы отлично ладили, я даже ревновал малька, но я-то мужик, у нас все просто. К тому же вы оба мои самые любимые люди, чего уж не хотеть вам счастья.

– Когда я вновь захочу отношений, я дам тебе знать, чтобы ты понял разницу, а то, может, поэтому ты и бабенку найти не можешь, что не различаешь разницы между любовью и дружбой?

– И снова началось!

Они оба засмеялись, удивляясь тому, как одновременно приятно вернуться в старую колею, но в то же время ощущая чуть ли не голой кожей отсутствие Алдена. С минуту они простояли в тишине, свыкаясь и переваривая все случившееся, и Ханна, понимая, что и Кроссу трудно, уже более заботливо произнесла: