— Как давно ты крадёшь данные, ублюдок? Сколько тебе за это обещали? — орудующий кастетом и сам плюёт вдогонку, только на самого пленника, и прицеливается для нового удара, но тут сквозь отголоски хрипов боли Серхио раздаётся ледяной голос Альваро, дробящий пространство.

— Спасибо, Белл, — псы расступаются, когда он подходит ближе к привязанному, и только этот самый Белл с кастетом протягивает что-то нашему хозяину, но я сначала не успеваю разглядеть предмет. — Что ж… Попробуем заново. С иной постановкой вопроса. Тебя подослал Леандро?

Звучит новое незнакомое для меня имя, и я опять делаю шажок, укусив губу. Рамирес закрывает обзор своей фигурой, но я вижу, что он зачем-то берёт избитого Серхио за обмотанную бечевкой окровавленную ладонь, безвольно висящую на подлокотнике, — нарочито бережно, словно собирается огладить.

Альваро в своём репертуаре. Чрезвычайно вежлив и невероятно жесток одновременно… И мне очень тяжело признаться себе в том, что до стягивающего нутра хочется смотреть на это.

И вдруг на миг наступившую тишину рвёт настолько громкий крик, что я зажимаю уши и резко отшатываюсь, врезаясь в грудь оцепеневшего Энтони. Мои глаза расширяются, а сердце начинает стучать, как в последний раз, когда я вижу, что сделал Рамирес, — под двумя ногтями Серхио теперь торчат спицы, и ещё несколько он держит наготове, не отходя от жертвы.

— Кажется, я услышал «да». Прекрасно. Я догадывался, что это он, — меня колотит от вида изящных движений пальцев Альваро, перебирающих тонкие иглы, и на мгновение подкатывает тошнота. Но самое отвратительное в моей реакции то, что пока Серхио постепенно затихает, мысли отвлекаются и пытаются проанализировать, о ком же идёт речь. — Какие конфиденциальные данные он получил?

— Т-только… копию… Экс… он… — я не знаю, откуда у пленного нашлись хоть какие-то силы говорить, но Альваро явно не удовлетворён. Взяв вторую его ладонь и словно специально отсчитав три пальца, он, не моргнув и глазом, вводит под грязные ногти Серхио новые спицы.

— Его интересовал только суд с налоговой и «Эксон Лоялти»? — я отворачиваюсь и отхожу в тёмный угол, оттолкнув Смита, неспособная больше смотреть на это. Глоткой пытаюсь сдержать рвоту, пока Рамирес продолжает своё представление наилюбезнейшим тоном, будто общается со старым знакомым… — Надо же. Какая сговорчивость. Снова утвердительно.

До моего слуха, в котором стоит неясный звон, как от контузии, доносится гогот его приспешников и тяжёлый вздох Энтони, а затем всё стремительно стихает. Мне кажется, что на меня направляют яркий луч прожектора, словно на главную звезду сцены. Я чувствую обжигающий взгляд первозданного мрака на своей съежившейся фигуре и всхлипываю, понимая, что не могу обернуться и не могу больше выносить всё это. Пускай цель оправдывает средства, пускай и я желала получить финальный результат допроса, совершенно не сочувствуя шпиону, но, чёрт возьми, такой ценой?.. Я увязла в трясине солидарности к Рамиресу и всей его деятельности, но разве я должна позволять себе привыкать смотреть на пытки?

Глаза Альваро ощупывают меня в полутьме, прежде чем он задаёт следующий вопрос едва дышащему от болевого шока Серхио:

— Ты внедрился в компанию с момента её прихода? Намеренно мешал моему адвокату работать?

По моему лицу неожиданно струятся бесконтрольные слезы, возникшие из ниоткуда, и, размазав их по щекам, я всё-таки снова поворачиваюсь к ним. В вопросе сквозит что-то личное, что-то, что ощущает только он и я. Но Рамирес, уже взирая на затылок несчастного, держит его за болтающуюся на ослабшей шее голову, вынуждая смотреть на меня.

— Д-д… а…

Белл, как по негласной команде, протягивает Альваро выуженный из-за пазухи небольшой молоток — таким можно отбивать сочный стейк на уютной кухне, и я уже знаю, что будет дальше…

— Леандро в курсе, кто она?

Серхио мычит что-то нечленораздельное, но, если я верно улавливаю, отрицательное, и в ту же секунду на пальцы со спицами обрушивается новое оружие. Звук раздробленных костяшек, кажется, навсегда застывает в моих ушах, как и очередной душераздирающий визг. Изломанные линии фаланг, более не способные даже дёрнуться…

— Хм. Тут я удивлён, что «нет», — Рамирес, морщась, бросает молоток на пол и, посмотрев на Серхио, как на подыхающего паразита, хрипло проговаривает, не скрывая презрения: — Передай своему хозяину, что ему стоит тщательнее отбирать своих крыс.

Быстрый кивок Беллу и другим, а после он с напускной драматичностью прикладывает ладонь ко лбу:

— Хотя постой… Я забыл. Теперь ты навряд ли сможешь что-то передать.

Он отворачивается и грациозно вышагивает к нам, поправляя смятые рукава рубашки, и тут уже тихо вскрикиваю я: пуля, вылетающая из блеснувшего в руках одного из людей Рамиреса пистолета, пробивает лоб Серхио ровно посередине, подведя черту под его мучениями навсегда.

Я хватаюсь за стену, почти сползая по ней, и сжимаю зубы до боли, лишь бы не заскулить, а Альваро берёт у Энтони обратно свой пиджак, и впервые за весь этот грёбанный долгий день, завершившийся вот так, наконец-то смотрит мне в глаза.

Я не смею отвести ответного затравленного взгляда, хотя трясусь, как никогда до этого при нём. В пустой бездне зрачков очень многое: и удовлетворение от мести, и полыхающая ярость, и словно вырвавшаяся на волю скрытая сущность. Даже желание вновь лицезреть меня, оценка, интерес… Но вместе с тем — боль и безумие, которые никогда до этого не показывались. Оголённые, как провода под напряжением. И это буквально опрокидывает: я совершенно не ожидаю увидеть ни то, ни другое, и чем ближе Альваро подходит, неторопливо, но напряжённо вытирая руки платком в тон рубашке, тем сильнее топит меня в этих абсолютно неожиданных эмоциях.

Он всем своим видом кричит в мой адрес: «Я такой. Был таким. И буду», а я попросту не знаю, что делать с этим неозвученным посланием. Между нами вибрациями в воздухе содрогается неведомая сцепка, незримое откровение, обнажение сути… И, что самое главное, — полное принятие и отсутствие сожаления и о поцелуе, и обо всём остальном сейчас.

Разлепив кое-как губы, наконец-то лепечу севшим голосом то, что приходит в воспалённый ум первым, когда Альваро сокращает расстояние до минимума:

— Если бы ад существовал… тебя бы изгнали и оттуда.

— Верно, Джейн, — указательный и средний палец, на которых замечаю пару капель нестёртой крови, очень аккуратно касаются моих волос, и я не в состоянии отстраниться. Затем они медленно пропускают тонкую прядь под заговорщический шёпот Альваро: — El infierno está vacío y todos los demonios están aquí…[1]

[1] Сеньор Рамирес изволит цитировать классика на испанском: — Ад пуст, все бесы здесь (У.Шекспир, пьеса "Буря")

30 апреля 2015 года, Нью-Йорк

— Спасибо, Шэрон, я буду очень признательна, если мистер Райли перезвонит мне в ближайшее время, — натянув на лицо улыбку, говорю я в трубку, наконец-то достучавшись до секретаря сенатора.