– Я хочу, чтобы ты посмотрел. Посмотри на меня, посмотри на это, Тарвер.

– Я вижу. – Мой голос тоже хриплый. – Но нам нельзя здесь оставаться. Нужно идти дальше. В обломках можно найти какие-нибудь припасы, оборудование.

Она покачивается, а потом в изнеможении опускается на землю.

– Когда ты наконец признаешь, что я не сумасшедшая? Я спасла тебе жизнь. Мы бы не выжили в пещере.

Я знаю, Лилиан. Знаю, что не выжили бы. Знаю, что ты слышала или видела что-то перед тем, как убежала, – я был там. Знаю, что ты видела призраков у реки. Я знаю.

Но я не могу признать вслух. Это выходит за грани разумного – всего, чему меня обучали, а мои знания – все, что у меня есть. Мне проще думать, что она сошла с ума, чем признать, что она, возможно, получает послания от… от кого? От призраков? Бред, невозможно…

Стоит мне ей поверить, и все, что я знаю, развеется как дым. А я знаю, что нам нужно выживать.

Она до сих пор смотрит на меня усталым взглядом, в выражении ее лица сквозит боль.

– Я не считаю тебя сумасшедшей, – наконец говорю я. – Но я могу отталкиваться только от достоверных фактов. Я не знаю всего, а сейчас знаю меньше, чем всегда. Но я точно знаю, что мы не должны сидеть на месте.

Она горбится и прислоняется лбом к коленям, и у меня разрывается сердце. Хотел бы я знать, что делать или что сказать. Хотел бы я знать хоть что-то дельное.

– Значит, ты снова отмахнешься, – бормочет она, глядя на меня усталым сердитым взглядом. – Я так старалась найти способ доказать тебе, что я не сумасшедшая, даже когда разум твердил мне, что я на самом деле сошла с ума, даже когда ты солгал мне. И теперь мы оба знаем, что я не спятила, а ты вот так запросто отмахнешься?! – Она кричит, ее настойчивый голос пышет гневом. – Я бы хотела, чтобы ты хоть раз, хоть один раз увидел то, что видела я, Тарвер!

Она произносит это, как ведьма из старой сказки, будто налагает на меня проклятье. Я отвожу взгляд и смотрю вниз, на горы, на разбившийся корабль.

– Прости, Лилиан. Я не знаю, что ты видишь. Знаю только, что нам нужно идти вперед. Я всего лишь солдат. Когда мы отсюда выберемся, ты больше никогда меня не увидишь. Я не могу заставить себя увидеть то, что видишь ты.

Она медленно поднимается на ноги, морщась от боли. Если бы взглядом можно было убивать, то я упал бы замертво.

– Надеюсь, однажды ты поверишь в то, чему нет никаких доказательств. Надеюсь, кто-то, кто тебе не безразличен, рассмеется тебе в лицо. – Ее напряженный голос натянут как струна.

Она идет к спуску. Мне интересно, кто из наставников научил ее этому: уйти, негодуя, с гордо выпрямленной спиной и будто хлопнув несуществующей дверью. Мне интересно, как она нашла на это силы.

– Я не смеюсь над тобой, – бормочу я.

Поднимаю мешок и иду вслед за ней к спуску.

Поначалу она довольно быстро идет вперед – научилась у меня за все время, что шла за мной по пятам, – но потом усталость берет верх, и она сбавляет скорость.

Я почти вижу себя в детстве: как я стараюсь поспевать за своим старшим братом. Думаю о родителях, и у меня сжимается горло: перед мысленным взором возникает наш дом – мое убежище, в котором всегда безопасно. Как бы я ни пытался сосредоточиться на настоящем, я невольно думаю о доме.

Тропа, по которой мы идем, вьется вокруг горы. Когда мы выходим на открытое место, откуда видно внизу уединенную долину, Лилиан вскидывает голову. Она переводит дыхание, чтобы заговорить, глаза ее широко раскрыты. Но нет, она снова молчит и, отвернувшись, идет вокруг горы. Она бросает тоскливый взгляд через плечо, будто бы то, что она видит, ближе к ее реальности.

И тут я вижу, что ее начинает трясти: она дрожит будто бы от холода, пальцы у нее подрагивают, и она засовывает руки в карманы.

Значит, еще одно видение. По крайней мере, теперь Лилиан видит разницу. На меня накатывает головокружение, и я сжимаю челюсти, чтобы зубы не застучали. Я не обращаю внимания на настойчивый голос разума: раз она знает разницу между видениями и реальностью, то не может быть совсем уж сумасшедшей. Я иду за ней по пятам и смотрю вниз на долину…

…У меня будто выкачали воздух из легких. Хватаю воздух ртом и ищу какую-нибудь опору.

В долине стоит мой дом – отчий дом. Белые стены, клумбы с лилиями, извилистая дорожка и красное маковое поле. Из каминной трубы курится слабый дымок, а то темное пятно, должно быть, мамин огород, в котором она выращивает овощи.

Дорожка вьется по долине и уходит вдаль, через холмы, к разбившемуся кораблю.

Картинка безупречна до последней мелочи. Это мой дом. Но на самом деле его здесь нет.

Слышу в голове голос: «Я бы хотела, чтобы ты хоть один раз увидел то, что видела я».

Я чувствую, что она встает рядом и тихонько берет меня за руку. И когда наши пальцы переплетаются, я понимаю, что меня тоже бьет неистовая дрожь.

Я схожу с ума.

– Вы военный и обучены выдерживать шоковое состояние.

– Без этого умения на передовой долго не протянуть.

– Оно давало… сбои, когда вы были на планете?

– Не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете.

– Такие суровые условия оказывали на вас побочное действие?

– Ну, я похудел на несколько килограммов.

– С психикой у вас все было нормально, майор?

– Да. Как вы уже сами сказали, солдаты обучены не поддаваться всяким воздействиям. Я непробиваемый.

Никогда не протягивайте руку утопающему. Я однажды видела это в одной передаче. Протянешь – и он уцепится за тебя, заразит своим страхом и безнадежностью и утащит за собой на дно.

Но мне все равно. Я подхожу к Тарверу и беру за руку. Отчаяние породило в нем силу, и он крепко стискивает мои пальцы. Мы оба дрожим, но наши сцепленные руки будто оцепенели.

Он тонет. И я утону вместе с ним.

Тарвер долго молчит, а потом открывает рот.

– Я не могу… – У него срывается голос.

Его взгляд прикован к видению в долине. Мы оба его видим. Домик выглядит в точности как на фотографии.

По собственному опыту я знаю, что у него закружится голова, он будет сбит с толку, почувствует во рту привкус металла, а на лице ощутит паутину. Он подумает, что сошел с ума. У меня гудит в ушах, тело бьет дрожь, но я заставляю себя сосредоточиться. Я нужна ему.

– Я устал, – продолжает он, – нам о таком рассказывали. В голове могут… Когда ты очень устал…

Он думает, что у него галлюцинации. Возможно, так будет проще, если он в это поверит. Я сжимаю его ладонь.

– Тебе нужно отдохнуть, выпить воды. Я с тобой посижу.