– А что плохого? Люди просили, людям нравится. И ему приятно, – удивилась Аня.

Соломатина посмотрела на нее с сожалением. Все-таки ее подруга бывает «глухой» – не слышит нюансов, подтекста не понимает. Инна, иронизируя над этой особенностью Антона, имела в виду его способность забывать про время и думать только о стихах.

– Знаешь, наверное, я плохо разбираюсь в поэзии, но Антон мне понравился. Он другой какой-то стал. Понимаешь, вроде как старше.

– Так слава богу, лет сколько! – зло заметила Инна.

Вдруг что-то стало ее раздражать в этом разговоре. «А я ревную, – ответила она сама себе, – я ревную. Я не хочу, чтобы Антон опять общался с Анькой. Пусть кто угодно будет, только не она. Аня его выгнала, когда ему было совсем плохо. Когда вообще было непонятно, что с ним будет. Со мной он стал тем, кем стал. И не для Кулько я старалась!» Соломатина даже не заметила, как была смешна и нелепа в этих своих размышлениях.

С Аней Кулько они расстались холодно. Инна так хотела поделиться впечатлениями о встрече с Федотовым, ей хотелось посоветоваться, но вместо этого они обменялись колкостями, а Кулько своим рассказом об Антоне совершенно испортила ей настроение. Соломатина весь вечер не находила себе места и даже хотела позвонить Пьяных, узнать, как дела. И только чувство такта помешало это сделать. «Вдруг он опять с Анькой встречается. Я же не знаю, что теперь между ними…» – подумала она, засыпая.

Так часто бывает, совершив решительный шаг, вдруг начинаешь сомневаться в правильности и справедливости этого шага.

Спасение было в работе. Соломатина даже не представляла, что есть этот мир – мир отважных и красивых людей. Все, что касается авиаперелетов, для нее объединилось в устойчивое словосочетание – «турбулентность, красное сухое, ура, приземляемся». Все остальное было за гранью понимания, особенно сам принцип действия летательного аппарата. Соломатина «заболевала нервами» уже за трое суток до вылета. На лице ее поселялась мина «вам хорошо, а мне еще лететь». Она переставала спать и начинала много есть. Последнее проходило у нее под девизом «а, терять нечего!». Окружение смеялось над ней, хотя вряд ли нашелся бы хоть один, кто бы совсем не боялся перелетов.

А здесь такие были. Здесь были люди, которые не только в силу профессии спокойно относились к перемещениям по воздуху, но которые очень уважали чужие страхи. Соломатина, немного освоившись, возвела этих людей в богов – таким невероятным казалось то, что они умели и могли.

Да, новая работа Соломатиной нравилась. Как известно, среда «делает» человека. Вот и здесь, в учебно-тренировочном центре, Инна вдруг перестала быть похожей на себя. Изменилось в ней многое, даже походка. Соломатина, сама того не подозревая, вдруг стала ходить пружинистым шагом, выпрямив спину, а на небо теперь посматривала, как на далекого друга. Мол, привет, я же знаю, что ты доброе!

Работы у нее было много – все, кто попадал сюда на подготовку или переподготовку, делились на группы.

Психологические тренинги, индивидуальная работа, консультации – все это входило в ее задачи, и все это она выполняла с энтузиазмом. Тем более теперь ее окружали люди совершенно героические. И Соломатиной, абсолютному аэрофобу, их способность проводить полжизни в самолете казалась невероятной. Она учила их сохранять самообладание, беречь нервы и психическое здоровье, но тайком смотрела на них, как на сверхлюдей. Безусловный героический ореол, который витал вокруг этих людей, отбрасывал свет и на нее.

– У вас, наверное, железная нервная система, коль вы даже пилотов консультируете? – говорили знакомые ей.

Соломатина отмалчивалась – она восхищалась своими подопечными, но ей было лестно слышать такие слова. Сама же она считала, что все эти люди гораздо больше делают для нее, чем она для них. Они давали возможность проникнуть в совершенно другой мир, где были свои правила, законы и уставы. Они, отмеченные особой печатью, позволили ей приблизиться к тому, что по-прежнему считается чем-то загадочным. И Соломатина очень была благодарна за это.

А еще ей хорошо платили. Соломатина даже растерялась, когда увидела на счету первую зарплату.

– Здесь нет ошибки, – сказали ей в бухгалтерии, куда она зашла на всякий случай.

– Нет, – бухгалтер ответила сурово, – у вас надбавки, вредная работа. А еще вам положены бесплатные билеты. На любое направление, но один раз в год.

Соломатина пока никуда не собиралась, но сам факт таких бонусов заставил ее гордиться. Она в этом увидела признание сложности ее работы.

Первые деньги она потратила на одежду – в последнее время жизни с Антоном Соломатина несколько запустила себя. Первым делом она купила себе офисный костюм и пару туфель. Потом появились узкие брюки и, как дань воспоминаниям, курточка, похожая на форменную одежду – погончики, блестящие пуговицы, узор из канта на рукавах. Соломатина понимала, что вещь с претензией, что далеко не везде в ней появишься, но удержаться не могла. Та давняя страсть к униформе вдруг проявилась сейчас, много лет спустя. «Удивительно, но я работаю в компании, где большинство носит китель!» Обнаружив совпадение с прошлой мечтой, Инна увидела в этом знак. Она какой раз мысленно поблагодарила Брыкалову за протекцию. (Огромную коробку конфет, букет цветов и красивую старинную брошку Соломатина подарила Брыкаловой сразу после поступления на работу. Брыкалова отказывалась от даров, но вид чешской брошки сломил ее. Она поблагодарила Инну и сразу же нацепила брошку на платье.)

Пилотов и стюардесс Соломатина уважала и восхищалась ими. Со вторых она еще брала пример – девушки все были стройными, подтянутыми и ухоженными. Даже спасательные операции на тренажерах они отрабатывали с накрашенными глазами и губами. Соломатина пригляделась и взялась за себя. В первые же два-три месяца работы Инна похудела на четыре килограмма. Тут обнаружилось, что у нее подбородок острым сердечком, высокие скулы и довольно тонкая талия. Соломатина, всегда пребывавшая в образе «девицы флоры», то есть румяной, с пышными длинными волосами и плотненькой дамы, вдруг превратилась в худощавую стильную особу. И если раньше косметика для нее существовала только в виде помады и туши для глаз, то сейчас она использовала весь арсенал – пудра, тональный крем, тени и прочее. Инна быстро нашла свои цвета – теплые, осенние. Это смягчило облик. И когда Аня Кулько после длительного перерыва повстречала Соломатину, сердце ее забилось чаще. Причиной этой тахикардии была зависть. Инна Соломатина расцвела, и это нельзя было не заметить. Кроме изменений во внешности появилась новая манера говорить, жестикулировать. Инна не перестала быть собой, но вот уверенности, силы и твердости в ней прибавилось. А еще прибавилась та особенность, та печать, которая отличает людей избранных профессий. Инна не была пилотом или стюардессой, но она уже вошла в их мир.

В тот день заканчивала переподготовку очередная группа кабинных экипажей. Во всех авиакомпаниях раз в год экипажи должны пройти обучение. Повышение квалификации было связано не только с закреплением навыков пилотирования, обслуживания и спасения пассажиров, это было связано и с теми видами машин, то есть самолетов, которые использовались в компаниях. При всей внешней похожести гражданская авиация очень разная. «Несколько миллионов деталей, из которых состоит самолет, могут составить самые разные конструкции», – так пошутил однажды старый пилот Сергей Петрович. Старым, впрочем, он был условно, просто пилоты рано выходят на пенсию. Жить без профессии Сергей Петрович не мог и работал теперь в центре. Человеком он был общительным и добрым, над Инной взял негласное шефство.