Гашиев не появлялся в городе два месяца, балбеса Савельева даже в список включать не стали, и в принципе только у основной четверки было достаточно сил и влияния, чтобы устроить кавардак со взрывом дома и слежкой.

— Что за мужик приезжал с Туполевым? — морщась, как от зубной боли, спросила я.

— Какой-то столичный ферт. Вроде бы инвестор. Но точно не скажу.

— Ты присутствовала при их разговоре?

— Не всегда, — покачала головой Полина. — Но они не изображали секретности. Казалось, просто приехали поужинать и отдохнуть…

— С сауной?

— Нет, что ты. Ужинали, беседовали, на мой взгляд, ни о чем, потом пили коньяк в гостиной.

— Понятно. А этот столичный ферт никакой коробочкой территорию не исследовал?

— Нет. Точнее, не видела.

— А Туполев? Его охранник Антон?

— Да не было никаких коробочек, — скуксилась Полина Аркадьевна. — Туполев и был-то тут всего два раза. Первый раз с Коротичем приезжал, второй раз, ты знаешь, — он и Гнедой были… Я ведь все тебе говорила!

— Помню, — поморщилась я. — Никаких сантехников, печников, электриков за этот месяц не было?

— Нет!

— Подруг, приятелей?

— Нет! Ой… — Полина покосилась на Стелькина. — Гоша был со своим… Гоша, твой московский бойфренд когда приезжал?

Невероятно покрасневший стилист пробормотал:

— Точно не помню, недели три назад…

Расспрашивать Стелькина о том, не планировали ли они тут убийство крутого продюсера, я не стала. Думаю, у ребятишек было чем заняться. Я спросила лишь одно:

— Долго твой солист жил у Полины?

— Сутки, — вскинув подбородок, ответил стилист. — А что? Где еще нам было встречаться?!

Я попросила Жору еще раз набрать номер Кошельковой и отправилась на кухню проверить, не выкипела ли вода для макарон, не расплавилась ли кастрюля?

По дороге я нажатием кнопки открыла ворота приехавшей Колбасовой и донельзя расстроенная в очередной раз занялась спагетти.

— Привет всем, — пророкотала Диана в прихожей.

Я накрыла кастрюлю крышкой и пошла одевать Диану в тапки.

— Привет, как дела?

Диана сняла с себя черный кожаный пиджак, повесила его на плечики, и я чуть не сказала: «Ну ты, блин, даешь!»

Самая умная из всех знакомых мне женщин повторила ошибку любой среднеарифметической похудальщицы. Сбросив сорок пять килограммов из ста сорока, Диана не утерпела и — обтянулась. Фигуру, так сказать, обозначила.

Колбасова повертелась перед зеркалом, могучим вдохом втянула живот, полюбовалась эффектом и, между прочим, спросила:

— Где все?

— В гостиной. Полина обидела подозрением Стелькина, сейчас утешает.

— Ага, — взбивая львиную гриву отточенным движением, отозвалась Дуся и потопала в гостиную.

Примерная копия финала гоголевского «Ревизора» воплотилась в лицах в салоне мадам Карауловой. Три голубя застыли на диване в креслах с разинутым ртом, — надо добавить к килограммам нашей «красной кофточки» еще и гренадерский рост Дианы, он впечатлял. Колбасова вытаращила глаза на обгоревшего местами Жору и тоже некоторое время безмолвствовала.

Я вышла на авансцену и произнесла:

— Жора Бульдозер. Прошу любить и жаловать.

— Освободите место, я лягу в обморок, — гулко попросила журналистка, и Стелькин, испуганно пискнув, освободил на диване метра полтора. Диана скептически посмотрела на диван, затем на стилиста и ложиться в обморок раздумала. — А ну-ка, выйдем на минуточку, — сказала она мне и развернулась к кухне.

— Мы быстро, — пообещала я голубям и, пряча усмешку, пошла за подругой.

— Слушай, — задумчиво грызя салатный лист, начала Дуся, — ты никогда не замечала за собой такой странной особенности, как притягивать идиотов? Что-то они вокруг тебя плодятся стремительно… Каким боком к вам этот обормот прилип?!

— В подвал заполз, — кратко объяснила я. — Мы его отмыли, отчистили и вылечили.

— А он в этом… трико заполз? Или это Гошины выдумки? Бульдозер просто балерун какой-то…

— Трико от Полининого мужа. Хватит ехидничать, лучше сходи и поблагодари Жору, что к нам заполз. Уполз бы в другое место, мы бы знать не знали, кто вокруг проказничал.

— Так это он?!

— Они, — уточнила я. — Потом все расскажу, я и без рассказов два часа макароны готовлю. Или помогай, или сгинь.

Диана предпочла сгинуть в гостиную и откомандировать мне в помощь Стелькина. Полина и Бульдозер рапортовали ей о последних достижениях, хвастались убедительным Гошиным графиком, стилист, обиженный командировкой на камбуз, ядовито ворчал:

— И эта женщина рассвирепела из-за зеленой косички! Сидит, понимаешь ли, колбаса «Столичная» в натуральной оболочке… Напоминает, правда? Такая же упитанная и круглая, в утяжках… Неужели ума не хватает понять: девяносто пять — не пятьдесят девять!

— Иди объясни, — напутствовала я.

Стелькин сразу сменил тему и занялся нарезкой ветчины.

Ужин прошел в теплой, дружественной атмосфере.

Прощаясь со мной у ворот, Диана сказала:

— Слушай, Сонь, может, тебе послать все на фиг и поехать домой? А? Глупость, как радикулит, заведется, не выведешь…

— Дин, а может, тебе самой тут остаться, а? Это ведь твоя приятельница. Твои заморочки.

— Прости, — опомнилась Диана и внимательно посмотрела на меня. — Боишься, что за всем этим Туполев стоит?

Я давно привыкла к прозорливости журналистки. Если у кого-то радикулит, то у Дианы навсегда завелась редкая форма догадливости.

— Боюсь, — призналась я и добавила: — Но дом он вряд ли стал бы взрывать. Туполев изолировал бы этих «шалунов» и лично набил морду каждому. К крайним мерам Назар не прибегает, авторитетом давит.

— Тебе виднее, — вздохнула Диана и пошла к подъехавшему такси.

Перед сном мы проверили все замки и запоры, поставили дом на сигнализацию и решили вести ночные вахты. Несмотря на все разговоры о том, что нападения ждать не приходится, боялись все. И обгорелый Жора, и стилист с разбитым носом, и Полина, взвинченная до бессонницы, и я — расстроенная хоть и классическими, но напрасными шпионскими приемами. Три дня прошли впустую! За это время неприятель успел взорвать дом и заживо сжечь одного человека.

Последняя ли это жертва? — засыпая, думала я. Не лучше ли, пока не поздно, разъехаться по заграницам?

— Софья, — вместе с тихим стуком в дверь раздался голос Полины, — ты спишь?

— Уже нет, — сонно ответила я, и Полина вошла в комнату.

— А знаешь, Жорж все никак не может до Кошельковой дозвониться…