Одна из самых деликатных миссий в Монреале заключалась в организации для Сергея Павлова, в то время советского министра спорта, довольно необычной поездки. Михаил Мзареулов, шеф протокольной службы советской делегации, дал знать Джаннетту, что Павлов мечтает посетить Ниагарский водопад, и агент Adidas быстро и конфиденциально сделал все необходимые приготовления. Вылазка должна была остаться незамеченной, так как советским властям такая эскапада со стороны чиновника сильно не понравилась бы.

Итак, в четыре часа утра Джаннетт вывел Павлова и Мзареулова из Олимпийской деревни, посадил их на рейс до Торонто, далее вместе с ними полетел на маленьком частном самолете и, наконец, на лимузине с тонированными стеклами привез их к Ниагарскому водопаду. «Павлов радовался, как маленький мальчик», – вспоминает Джаннетт. Русские настояли на том, что непременно должны сделать фотографию на фоне водопада.

За шесть лет, прошедших между номинацией Москвы и самой Олимпиадой, Кристиан Джаннетт 62 раза посещал российскую столицу. Его олимпийские друзья были с ним исключительно любезны и даже предоставили ему неограниченное право проезда по всей стране. Джаннетт был, вероятно, одним из первых европейцев, лицезревшим в советские времена степи Якутии – для посещения этого на 8000 километров удаленного от Москвы места даже русским нужно было разрешение.

Подготовка к московской Олимпиаде ознаменовала поворотный пункт в отношениях между Adidas и МОК. Хорст Дасслер в течение последних лет извлекал огромную выгоду из своих прекрасных отношений с президентом ФИФА Жоао Авеланжем. Нельзя даже вообразить, чего бы мог достигнуть Adidas, если бы обладал похожими привилегиями в МОК. Случай распорядился так, чтобы незадолго до московской Олимпиады состоялись выборы нового президента МОК. И на этот раз Хорст позаботился о том, чтобы с самого начала сделать правильную ставку.

Когда Кристиан Джаннетт в очередной раз прибывал в Москву, он отправлялся прямо к испанскому посольству. Там его встречали Хуан Антонио Самаранч, посол, его жена Бибис и роскошная трапеза. Трое стали такими близкими друзьями, что, когда Джаннетт однажды лежал с переломом в московской больнице, очаровательная Бибис Самаранч ежедневно его навещала и приносила свежие фрукты и испанские деликатесы.

Выстраивать отношения с Самаранчем Кристиан Джаннетт начал вскоре после того, как в 1973 году перешел в Adidas. Самаранч, бывший каталонский министр спорта, был сторонником режима Франко, но вовремя отступил на почетную позицию в МОК – шеф протокольной службы. Всем знатокам спортивного мира было известно, что оба предыдущих президента МОК сначала тоже занимали этот пост. Таким образом, знакомство с Самаранчем обещало прекрасные перспективы. К тому же Джаннетта покорили отточенная манера общения испанца, его ярко выраженное коммерческое чутье и знание языков. «Он совершенно отличался от прочих узколобых олимпийских функционеров в их зеленых блейзерах», – вспоминал Джаннетт.

Когда прежний президент МОК Эйвери Брендедж в 1973 году в почтенном возрасте 86 лет в очередной раз женился, Джаннетт наконец взял инициативу в свои руки. В перерыве между тостами он спросил также присутствующего там Самаранча, не хотел бы тот как-нибудь встретиться с Хорстом Дасслером. Самаранч сразу осознал, что может значить эта встреча. Они договорились на сентябрь 1974 года.

Хуан Антонио Самаранч подготовил для Хорста великолепный прием. Шефу Adidas устроили экскурсию по «Камп Ноу», легендарному стадиону футбольного клуба «Барселона». Обед проходил в личной резиденции Самаранча, за ним последовало посещение впечатляющей выставки водного транспорта в старой гавани Барселоны, а закончился вечер ужином в аристократическом каталонском стиле у четы Самаранч. За этим ужином между двумя влиятельнейшими людьми спортивного мира было достигнуто взаимопонимание длиною в жизнь. Обоими двигала ненасытная жажда власти, и они понимали, что могут достичь желанного только совместными усилиями: если Самаранч станет президентом МОК, он сможет открыть перед Хорстом все двери. В свою очередь, добытые Дасслером деньги помогут Самаранчу укрепить свои позиции. Совместно они завладеют Олимпийскими играми и превратят их в неиссякаемую золотую жилу.

Если Хорст и знал о тесных связях Самаранча с режимом Франко, его это вряд ли особо беспокоило. Еще мальчиком родители отправили его на несколько месяцев в Испанию. Он жил у семьи Гарсиа в Овьедо, родном городе «генералиссимуса». Хорст и потом продолжал общение с этой семьей, убежденно поддерживавшей режим. Он даже назначил своего испанского друга детства Мануэля Гарсиа управляющим Arena Brasilien.

Самаранч выкладывался на полную, чтобы отработать свою часть неписаного соглашения. После возобновления дипломатических отношений с Советским Союзом ему удалось с помощью старых приятелей, сохранивших свои места и в молодой монархии, аккредитоваться первым послом своей страны в Москве. Он умно рассчитал: важные для Олимпиады люди перед Играми в Москве будут проводить много времени в российской столице. Они будут благодарны за поддержку и гостеприимство испанского посольства. Ввиду баснословных трат Самаранчей на вечеринки люди предполагали, что и в дипломатические операции они вкладывают собственные средства.

Для своих ближайших друзей испанское посольство было готово уладить и какие-то повседневные дела. Adidas снова заполучил эксклюзивный контракт на экипировку спортивных функционеров. Это обернулось огромной проблемой: в то время как организаторы в Монреале заказали чуть менее 10 000 костюмов, Советский Союз затребовал 32 000 комплектов. В Ландерсайме об этом шутили: «Для каждого дела нужен один человек, который его делает, один, который надзирает, и один сотрудник КГБ, наблюдающий за обоими».

За несколько месяцев до открытия Игр между Хорстом и его семьей снова произошла крупная ссора. Херцогенаурахцы без предупреждения спихнули громадный заказ для московской Олимпиады на Arena. Это стало сущим кошмаром для текстильного цеха в Ландерсайме, который буквально за ночь должен был разработать новую коллекцию.

Следующий удар последовал от американского президента Джимми Картера. В знак протеста против вторжения советских войск в Афганистан в декабре 1979 года он призвал к бойкоту московской Олимпиады. Из-за этого сорвались сделки с американскими предприятиями, среди них соглашение между Adidas и Levi’s, в котором речь шла о поставке джинсов организаторам Олимпиады. Патрик Налли спас ситуацию, заткнув брешь итальянским производителем, изготавливавшим джинсы под брендом Jesus.

Как и Авеланж несколько лет назад, Самаранч устроил открытую предвыборную борьбу. Он продвигал тезис, что пора, наконец, более свободно обращаться с олимпийскими идеалами любительства. Самым ярым противником этой позиции был Эйвери Брендедж, а также ряд пожилых членов МОК, которые принадлежали к европейской аристократии и считали финансовые сделки неприличными. Однако более реалистично мыслящие люди были уверены, что действующие правила лицемерны и поэтому больше неприемлемы. Поддержка Хорстом Самаранча вызвала некоторое неудовольствие в Херцогенаурахе, так как многие менеджеры из немецкого руководства фирмы болели за немецкого кандидата Вилли. Другим кандидатом, заслуживавшим внимания, был бывший лыжник-чемпион из Швейцарии Марк Ходлер; президент Международной федерации лыжного спорта. Ланс Кросс из Новой Зеландии, напротив, не представлял для Самаранча сколько-нибудь значимой угрозы.