Девку то морозило, то бросало в жар и ни подняться, ни пошевелиться она не могла. Лежа в коробках, она иногда издавала звук, напоминающий овечье блеянье, иногда тихо звала какого-то Деню (патлатый парень?), иногда просто стонала. Без медицинского вмешательства она нежилец, а мы прекрасно понимаем, что никакого медицинского вмешательства быть не может. С ней я не церемонюсь. Черт его знает почему, но жалость во мне даже не промелькивает.

Взяв с лужайки гипсового гнома, возвращаюсь в кладовую. Ее взгляд не из тех, что отпечатываются на внутренней стороне сетчатки навсегда. Страх, боль, необратимость, просьба. А-а, видели уже. Через пару дней я о ней не вспомню.

Падая, улыбающийся гномик своим широким подножьем ровняет ей голову. Босыми ногами еще с минуту она размазывает лужу, что натекла с-под нее ранее.

Когда я ее волок за ноги, след за ней тянулся ужасный: кровь, мозги, желчь. Но убирать здесь я и не думал. Все, хана уютному дому с большой библиотекой.

Забросив девку, Деню (наверное, это был он) и их железки - оружие типа, - на кузовок, я завел машину. С бензином еще пока вопрос не стоит так остро, можно и побаловать себя покатушками по ночному городу. Это вот после предстоящей зимы, когда за полторашку семьдесят шестых ссак пятнадцатилетнего пацанчика грохнут и за ухом не почешутся, экономить будем. А сейчас - раздолье. Поэтому я без всякого ущерба для собственной жадности, давлю по Немировскому шоссе не считая каждый литр, что его пожирает трехлитровый жлоб под капотом.

Правда, в полнейшей темноте - освещение дороги фарами может дорого обойтись. Разбив молотком и вытащив лобовой триплекс, я чувствую себя камикадзе. Впрочем, это краткосрочное неудобство.

Съехав на территорию заваленной заправки, которую при неудачной попытке вскрыть, угостили искрой, я остановился у колонок. Выбравшись из машины, в приветственном жесте машу рукой в окошко обгоревшей хибары, где сидел кассир.

- Привет, парни. Как ночка? Задрали эти гонялы, верно? Не спится, блин, - обошел пикап, откинул задний борт. - Наверное, шизанутые из калина-клуба снова заезжали, да? Сколько их в этот раз было, машин десять? Калина рулит и все такое, да?

Вытаскивая первой девку, мне показалось, что она дернулась у меня в руках. Теплая еще.

- Не шевелись, милая. Полный бак, братишка, "шелл-пауэр", - обращаюсь к обгоревшему трупу в спецодежде, сидящему у колонки. - Стекла мыть не надо.

А ведь знаю, что это признак подкрадывающейся к мозгу шизы, но не дать волю языку в такие моменты, все равно что не дернуть кольцо запасного купола, если не раскрылся основной.

Надо. Вот и говорю.

- Я это... ребята тут пока побудут, ладно? Кофейку им, если можно.

Вытащив все три тела, я бросил их в резервуар, который после взрыва вздыбился с-под асфальта и стал похож на лопнувший фурункул. Конспирация эта, если честно, была ни к чему, я мог их выбросить да хоть за забор и не опасаться уголовной ответственности или общественного порицания. На все претензии - смелый фак. Но я ведь уже говорил, действовал как станок. Просто поступила откуда-то извне в мозг такая команда - убрать тела, вот я их и убрал.

- Приходите в мой дом, мои двери открыты... - напел я, закрыв борт.

Вернувшись, я отчетливо понимал, что из дома Семеныча нужно валить. Без промедления. Но подойдя к оценке ситуации трезво, все ж пришел к выводу, что спешка теперь уже мне не на руку. Во-первых, через час начнет светать. При свете дня совершать такие оборудки может только сумасшедший. Ясное дело, у меня были на примете запасные хаты, куда в случае ч/п можно было б переметнуться, но делается это все не так. Нельзя просто так подъехать к дому и начать из машины выгружать ящики со шпротами. Это вам не времена интернет-заказов. Тут занюхает один, а придут пятеро. Грохну пятерых, придет пятнадцать - в таких делах число растет в диаметральной прогрессии. Замахаюсь я нож точить. Так что подобные движки нужно совершать тихо, даже без намека на палево. И без шума мотора. А когда на часах без десяти пять, поздно пить "херши".

Во-вторых, весь скарб в кузовок пикапа не поместится. И даже на заднем сидении будет маловато места. То есть, если хочу забрать все за одну ходку, придется шпиговать так, чтоб мешок сахара сидел рядом на пассажирском кресле как верный пес. А в окнах сзади под потолком маячили шелестящие упаковки с макаронами.

И тогда: во, кто жирует! Салман, сукин сын! Надо бы его с фюрером сблизить...

Вывод? Правильно, спать. А там кошка не ходи. Потом чего-нибудь придумаю.

А "потом" наступило, как мне показалось, спустя минуту после того, как я закрыл глаза. Разбудил меня бой стекла, и я не сразу избавился от мысли, что это был отзвук из абсурдотеки моего подсознания. Стрекот "калаша", звон гильз и битого стекла - стандартная партитура для моих ночных сюит. И поэтому гомон, состоящий, в основном, из вызывающих реплик, я поначалу воспринял как продолжение сна, уж настолько он казался пережиточным. Первое чувство, будто на митинг какой у стен мэрии попал. Да такой, где, как минимум, неудовлетворенные торгаши с базаров, задействованы.

Когда стекло на первом этаже осыпалось вновь, до меня наконец дошло, что это не сон. Поднявшись с кровати, я на ватных ногах подошел к выводящему во двор окну. Мать честная! Да это ж чисто возмущение крестьян у панских ворот!

Натягиваю черную майку и натовские штаны, раскамуфлированные под топографические особенности ближнего востока - свою обычную форму, в которой чувствую себя удобней всего. Пихнув за пояс нож и короткий револьвер Семеныча - даром, что "травмат" и без пуль, - я быстро спускаюсь. Нужно унять эти маяки, пока, чего доброго, весь район не сбежался.

По пути у меня возникло стойкое ощущение связанности между событиями этой ночи и появлением этих горлодеров у высоких ворот пока еще моих владений. И что там у нас со связующим звеном? Уж не парня ли, отпущенного мною, работа? Нажалелся мамке, небось, выплакался?

Завидев меня, шагающего к ним по прямой подъездной дороге, делегация из человек восьми-десяти, затихла. Издали вижу, обычные люди, не из зеков, начавших было сбиваться под короной авторитета Каталова, и не из ментов, тоже где-то по слухам скучковавшихся, ну и, разумеется, на "догов" ничем не похожи. Обычные гражданские, в домашней одежде: женщины в спортивных костюмах, халатах, мужчины в джинсах-рубашках, лица раздражительно-озабоченные, за спинами прячут наскоро заготовленное оружие вроде металлических труб. Огнестрелов не видать.

На высоких прутяных воротах болтается тяжелый навесной замок. Это уже я, как раз для такого случая его кинул. Теперь понимаю - не зря.

- Ну и чего шумим тут?! - пытаясь выглядеть как можно более невозмутимо, рявкнул я.

- Нет, ну вы посмотрите-ка на него, а? - толстая тетка с тяжелой грудью, тонкими, съеденными в домашних скандалах губами и грубыми чертами лица, уперев руки в бока, сразу обозначила кто лидер в их жилищно-коммунальной банде. - Рожу какую отожрал, пока дети в округе голодуют, и еще спрашивает чего шумим?!