– Егор, коляску затащи, – попросила она. – Там ещё свежие газеты в почтовом ящике, не забудь захватить.

В отсутствие Интернета телевидение, радио и печатные СМИ были настоящим окном в мир. Сразу же привлёк внимание заголовок на восьмой полосе «Известий»: «Триумфальная премьера в Париже!» Речь шла о премьерном показе мюзикла «Собор Парижской Богоматери», он же «Notre-Dame de Paris». Шоу, на афише которого я был указан автором вместе с Блантером, состоялось в концертном зале «Олимпия», и две тысячи зрителей стоя рукоплескали советским артистам. На фотографии размером в две колонки я разглядел Адель в образе Эсмеральды, перед которой на коленях стоял Фролло в исполнении Магомаева. Понятно, сцена в тюремном подземелье, где архидьякон признаётся цыганке в любви.

В статье ещё было приведено небольшое интервью Блантера местным газетчикам, в котором он рассказывает об истории создания мюзикла, называя меня главным вдохновителем. Невольно расплываюсь в самодовольной улыбке, но тут же себя одёргиваю. Сам-то стырил мюзикл Коччанте и Пламондона. Вернее, я брал версию в переводе Кима, а уже обратно на французский переводили без моего участия, даже не знаю, насколько близко к оригиналу вышло. Но, похоже, получилось всё-таки неплохо, раз «Олимпия» аплодирует стоя.

Большая статья посвящена началу эксплуатации в Киеве первого в мире троллейбусного поезда. Изображённые на фото два сцепленных между собой троллейбуса напоминали вагонную сцепку. Но в постсоветское время их точно не стало, я бы запомнил. Хотя кто знает, что ждёт проект некоего инженера Веклича в нынешней ветке реальности. Если сохранится Союз в этом виде, как сейчас, то, вероятно, и его «поезд» ожидает более успешная судьба.

Полистал «Советский спорт», где немало внимания уделялось предстоящему чемпионату мира по футболу и контрольным матчам сборной.

Твою ж мать, мысли о предстоящем мундиале просто травят душу. Лучше «Крокодил» почитать. Журнал на днях занесла тёща, причём на пару с «Работницей», мотивируя это тем, что дочке и почитать нечего, кроме разве что стоящих на полке сочинений советских классиков. Невольно вновь вернулся к идее открытия собственной типографии. Это же нарасхват пойдёт беллетристика. А любовные романы! Не уверен, правда, что цензура даст добро на публикацию такой, с точки зрения некоторых, низкопробной продукции, но аудитория у этого жанра в СССР была бы просто огромной!

Постой-ка! А чего это я вдруг на концерте, посвящённом ветеранам арктических конвоев, собрался исполнять песни, не имеющие к данному мероприятию никакого отношения? Да комиссия, по идее, обязана их забраковать, несмотря на все художественные достоинства.

Можно, конечно, спеть «Ты морячка, я моряк», но это будет звучать примерно как «Падают, падают листья» Буйнова на концерте памяти Влада Листьева.

Но есть же достойные песни о море и моряках. Первым делом на память приходит творчество «Любэ», если конкретнее – песня «Там, за туманами». Всё в ней отлично, прямо-таки в тему, единственное – смущает одно слово в строчке «Там, за туманами, вечными, пьяными»… Понятно, какое именно. Как раз к слову «пьяными» худсовет и придерётся. Единственный вариант, как мне казалось, заменить на «пряными». По-моему, звучит ничуть не хуже. Что ж, решено, пусть будет «Любэ», вернее, Шаганов с Матвиенко. Ежели разрешат парочку спеть, тогда можно и «Корабль конвоя» Розенбаума. Под гитару я негромко принялся напевать:

Это всё замечательно, а если и на английском песню попросят представить? Всё ж таки будут и наши ветераны, и британские. На ум сразу почему-то пришла Sloop John B в исполнении «пляжных мальчиков», вспомнился чёрно-белый клип, как там дурачились с резиновой лодкой в бассейне. Песенка может быть воспринята как слишком легкомысленная.

Следом из глубин памяти всплыла Song About the Sea, с альбома Гэри Ли Джонса 2011 года, но слов этой песни я не знал, разве что максимум мог воспроизвести первую строчку. Самому сочинять? Блин, че-то тупо лень!

А много ли я знаю песен на английском о море? Вот же засада… Хотя… Хотя ещё одну припоминаю. И называется она A Salty Dog («Солёный пёс») группы Procol Harum, где Гэри Брукер поёт о морских странствиях и нелёгкой судьбе моряка. Вышла она на одноимённом альбоме в 1969-м, то есть, скорее всего, ещё не написана. Такая вполне симпатичная, душевная баллада, берущая за душу. По молодости, помнится, мы с ребятами её играли, если поднапрячься, можно в памяти восстановить большую часть текста, начало я вроде бы помнил. Ну а что, время терпит.

Я взял карандаш и начал набрасывать на листе бумаги первые строчки:

Ту-дух, ту-дух, ту-дух… До свидания, Москва, и встречай меня следующим утром, Ленинград! Под размеренный стук вагонных колёс так хорошо спать… Только когда наконец соседи по купе угомонятся! Жаль, что не удалось купить билет в СВ, теперь придётся всю ночь слушать храп этой толстой бабищи, которая явно рулит в своей семейке, состоявшей, помимо неё, из субтильного супруга и пухлого мальчугана лет десяти, явно стремившегося покорить в будущем вершины, уже взятые его упитанной мамашей.

Изначально я планировал отправиться в Питер самолётом, однако из-за нелётной погоды аэропорт в Пулково не принимал рейсы, хотя в Москве вовсю светило июньское солнце и никаких аномалий не предвиделось. Но за 600 с лишним км от столицы всякое могло происходить, и в итоге мне ничего другого не оставалось, как выбрать альтернативный вариант. Пусть не такой быстрый, но более комфортный, как мне тогда казалось. Наивный… Впрочем, если бы мне удалось приобрести билет в вагон СВ, то ночь и впрямь была бы комфортной, но в люксовом вагоне все места были распроданы заранее, а устраивать в кассе железнодорожного вокзала скандал, козыряя своей известностью, я не собирался. Успел только позвонить Лиде Клемент, что выезжаю «Красной стрелой», на что она пообещала меня сама встретить на вокзале.

В общем, в итоге я оказался в одном купе с этой шумной семейкой, хотя шумели в основном мамаша и сынок, тогда как «Глава семейства» покорно выполнял указания своей второй половинки.

– Гражданин, надеюсь, вы не храпите? А то я под вами лежу и буду вас толкать, сразу предупреждаю.

Этот неожиданный до крайности пассаж тётки меня на пару секунд озадачил. Не в том смысле, что она лежать собралась подо мной, к счастью, не сплетаясь телами в экстазе, а всего лишь на нижней полке, а тем, что я могу храпеть. Честно говоря, я был уверен, что это она нынче ночью задаст храпака и мне придётся страдать до самого утра. Я, конечно, магнитофон по ночам на запись не ставил, чтобы прослушивать по утрам издаваемые ночью звуки, но, во всяком случае, от Ленки жалоб не поступало.