— Дракон зол на них обоих, — напомнила я. — За то, что отдали меня — дочку прачки — вместо принцессы. У него есть причина зверствовать в столице.

— Дык ты — не дочка прачки, как выясняется. У тебя благородное происхождение.

— Я в любом случае незаконнорожденная, а Король с женушкой — лжецы. Обманули самого дракона. Мне плевать, если они пострадают. Не хочу, чтобы другим досталось.

— Не достанется, — пообещал Бран. И добавил: — Спать ложись. Давно не спала.

— Уснешь тут, как же.

— А ты попытайся. Неизвестно, что будет дальше. Надо отдохнуть. Сил набраться.

Я признала правоту Брана и устроилась на вполне удобной кровати. Как ни странно, особенно стараться не пришлось. Я минут пять размышляла о ситуации, в которой оказалась, думала об Офелии Рутенберг. А потом сама не заметила, как глаза закрылись, и крепкий сон принял меня в объятия.

Приснился замок, в котором мы недавно побывали. Я бродила по нему, еле переставляя ноги. Бесцельно. Касаясь руками стен. Старыми руками. Не моими. Или это вообще была не я, а женщина, чей портрет в молодости мне сегодня показал дракон.

— Ты заплатишь, гаденыш, — твердила она старческим голосом. — Заплатишь. За мою дочь. И внука. Не будешь знать покоя. Умрешь страшной смертью. И она… та, которую я звала дочерью, тоже не минует расплаты.

— Леди Офелия! — вскричала молодая служанка. — Лекарь сказал: вам надо лежать.

— Уйди, — отмахнулась я. Или она.

Мне трудно было воспринимать пожилую даму внутри себя. Ведь я видела происходящее ее глазами.

— Леди Офелия, — повторила служанка настойчиво. — Вам нельзя много ходить.

— Правда? — усмехнулась та. — Хочу ходить. Буду ходить. Належаться еще успею. В могиле. Уже недолго осталось. Я чувствую, как она следит за мной. Смерть. Подбирается всё ближе. Но я не боюсь. Скоро я снова встречусь с моей дорогой Юджинией. Наконец, познакомлюсь с внуком. Бедное дитя даже имени получить не успело.

— Леди Офелия! — взмолилась служанка. — Мне попадет, коли выяснится, что вы всё время уходите из спальни.

— От кого? Гаденыш далеко. Во дворце, где не должен был хозяйничать.

Девушка побледнела, как мел. Еще бы! Короля при ней назвали гаденышем.

— Хватит мне тут полуобморочные состояния изображать, — бросила леди Офелия раздраженно. — Буду делать то, что сочту нужным. Это всё равно тюрьма. И прогулки по треклятым коридорам — единственное, что у меня осталось. Наружу-то не выпускают охранники. Псы. Пустоголовые. А еще… еще есть сны. Хорошие сны.

— О прошлом? — спросила служанка осторожно, надеясь разговором заставить пожилую даму стать сговорчивее.

— О будущем. Я вижу ЕГО смерть. Гаденыша Клавдия. Вижу его страх. Он понимает, что это конец, что смерть неизбежна. Мучительная смерть, позорная. Меня уже не будет. Я не смогу лицезреть это наяву. Но сны… Высшие силы дарям мне их, показывая, что и его — убийцу — ждёт расплата.

Со служанки было хватит. Стоять и слушать о смерти Короля она попросту не могла. Вцепилась в локоть пожилой дамы и потянула ее за собой, не слушая возражения и ругательства…

Проснулась я в ужасном настроении. Сон оставил след. Горький.

Как же это отвратительно, когда женщина, посвятившая себя благотворительности, помощи другим людям, остаток жизни провела в горе. Взаперти! Даже на свежий воздух выйти не имела права!

Вот интересно, моя так называемая тётушка Клэр вообще вспоминает леди Офелию, которой обязана всем? Ведь именно она — дама благородных кровей — увезла хорошенькую девочку из Рябинового рая, дала образование, возможность пусть и не вращаться в высших кругах, но вести интересную жизнь и ни в чем не нуждаться. Это немало, учитывая, что младшая сестра Клэр — Сара — сумела в родном последении стать только прачкой. Да, об Офелии Рутенберг было не принято лишний раз говорить вслух. Все знали, что она ненавидела Короля Клавдия. Но жалела ли Клэр благодетельницу? Горевала ли о ее незавидной участи на старости лет? О смерти в одиночестве? Королева Александра точно этого не делала. А Клэр… Мне, правда, было интересно знать.

— Который час? — спросила я Брана.

Мальчишка почувствовал, что я проснулась, и зашел проведать.

— Да уж время обеда. Ты спала, как сурок, много часов.

— От дракона нет вестей?

— Нет. Но даже если он успел сжечь всю столицу, быстро мы вести не получим. Дом-то на отшибе, — Бран подошел к окну и глянул на небо. — Я, конечно, надеюсь, что столица цела и… Вот, черти! Летит! Красная ящерица летит!

— Боги! — я вскочила с кровати, подбежала к окну, дабы убедиться, что мальчишке не мерещится. Увидела дракона в небе и поспешила на выход, молясь, чтобы муженек вернулся с новостями. А главное, чтобы ради них, не перебил половину дворца.

Когда я выбежала из дома, дракон как раз приземлился.

На три лапы.

Я протерла глаза, не веря им.

Ибо в четвертой лапе (в одной из передних) он держал… истошно вопящую Королеву Александру.

— Ну, что таращишься? — поинтересовался дракон басом. — Хотела правды, вот тебе источник сведений. Спрашивай, всё, что считаешь нужным. Её Величество вся твоя.

Он разжал когти, и Королева кубарем покатилась по траве.

— Э-э-э… — протянул потерявший дар речи Бран.

Он смотрел на Королеву ошалевшим взглядом, сомневаясь в том, что видит. Впрочем, я и сама не далеко от него ушла. Молчала, не в силах вымолвить ни слова, глядя, как Её Величество пыталась встать на четвереньки, а потом уползти прочь.

— Куда это ты намылилась? — осведомился у нее дракон. — Тебя, собственно, никто не отпускал. У нас… То бишь, у твоей крестницы много вопросов. Ну а я не прочь послушать. Любопытен от природы, знаешь ли.

Королева что-то пискнула. Решила подняться на ноги, но те отказались ее держать. В итоге она плюхнулась на пятую точку и уставилась на меня. Не то чтобы обреченным взглядом. Скорее укоризненным.

— Что себе по-по-позволяет твой муж, Лу-лу-лусия? — спросила она хрипло.

Я едва глаза не закатила. Вот что значит, женщина привыкла повеливать. Пытается вести себя так, будто она во дворце, а не плену у дракона. Заикается, встать не может, но старается изо всех сил остаться Королевой.

— Родерик знает, что я не Лусия, а вы с мерзким муженьком отдали меня вместо капризной дочки, — наконец, заговорила я. Помогла попытка дражайшей крестной хорохориться. — Он всё знает.

Однако эту гадкую женщину не проняло.

— Не понимаю, о чем ты, дорогая. Ты с-с-снова бо-больна? Понимаете, — обратилась она к дракону, — в детстве у Лусии были проблемы с го-го-головой и…

— Это у тебя сейчас будут с ней проблемы, — вмешался пришедший в себя Бран. — Вот Терезин муж сейчас как дыхнет, так все волосы сгорят, и останешься лысой. С подпаленной макушкой.