В ответ на это Кашевар горестно покачал головой, посетовав, что простому народу предстоит ещё очень долгий путь на пути понимания высокой кухни. И что есть колоссальная разница между тем, чтобы просто набить брюхо и тем, чтобы оценить игру тонких вкусовыхощущений. Мол, он прошёл этот путь, а остальные, увы, почему-то не спешат стать знатоками отличия между вкусом речной ракушки и морской мидии. Я, пристыжённый, не стал ему возражать типа того, что в молодости не считал нужным тратить деньги на изысканные яства, а глупо транжирил их на весёлых девиц и дешёвое пиво. Ибо, если бы Господь Вседержитель вернул обратно мои молодые годы, то я, скорее всего, прожил их так же, не представляя, как можно было бы жить иначе.

Наш 5-й легион дотопал-таки до места всеобщего сбора и начал разбивать постоянный лагерь. При этом «химический» обоз оказался практически в центре общего периметра, а мой десяток, закреплённый за оным, оказался с правого фланга. С одной стороны, это радовало: мы оказались под защитой «толстого слоя» солдат, но, с другой, химики — лакомая цель для врага, в чём мы поимели возможность наглядно убедиться.

Перед химиками расположились требушеты, потом — баллисты и онагры, — всё в строгой зависимости от дальности боя. На открытых телегах развернули стреломёты, способные бить практически в упор, чуть выше голов своих легионеров. По флангам, по типовой схеме, начала обустройство легионная конница.

Позади химиков поставили шатёр Старика, окружённый сплошным защитным кольцом телег и охраны. Плотники застучали топорами, устанавливая смотровые вышки для командования. Повсюду слышалась отъявленная брань, вызванная недовольством от медленной, как казалось отцам-командирам, работы и выявленным нехваткам того или иного: то ли в пути растеряли, то ли вообще не брали, то ли своровали. По счастью, десятку терять особо нечего: две телеги, — и только. Палатка и амуниция, всё шло всегда на виду.

Зазвенели полковые кузницы: шла массовая замена подков и ремонт оружия. Одним словом, с утра до ночи стоял несмолкаемый гул команд, указаний, звон железа, ругачки; кого-то, случалось, наказывали битьём. Потом, на другой день, подтягивались очередные сотни — и в ежедневную какафонию звуков вплетались новые, не сорванные пока голоса.

Наши химики тоже, включились в работу: их заставили готовить боеприпасы, поднося к их дислокации пустые горшки разных форм и размеров. Философ бросил болтать ерунду, и круглый день руководил своими подчинёнными, — при этом все химики жутко пачкались всем, чем только можно, и нам оставалось только догадываться, какую такую чертовщину они творили под нашим носом. Ещё лучше — вообще этого не знать, чтобы спать спокойнее.

Для требушетов и баллист готовили запас камней, благо горы располагались неподалёку. Нетрудно догадаться, что для таких работ запрягли наёмников, выбрав самых никчёмных и вручив им кирки, но мой десяток не тронули — очевидно, он считался теперь элитным, приданным к охране химиков.

Увы, но вдалеке, напротив нас, кипела точно такая же работа, но только там разворачивались легионы вражеские. Видно было, что туда точно также подтягивается пополнение, тоже ставят вышки и требушеты. Если быть точнее, то наш 5-й легион оказался далеко не первым: с нашей стороны уже успели обустроиться три, причём среди развевавшихся штандартов наблюдался даже вымпел 1-го Имперского, — элитная гвардия, вставшая, однако, за спинами других двух легионов.

Наш 5-й легион встал с правого фланга по отношению к первой тройке легионов, а с левого, симметрично к нам, начал собираться ещё один, но только он подтягивался по другой дороге, о которой я не имел ни малейшего понятия: откуда она шла, из какого города, и сколько ещё дорог выходят на эту долину? Таким образом, 1-й Имперский оказался прикрытым с трёх сторон четырьмя легионами, а с четвёртой стороны, как вы помните, нас подпирали горы.

Мне, десятнику, требовалось, однако, озирать не окрестности, а своих бойцов. Двух предпоследних новичков, обвинённых в бегстве с поля боя, я боле-мене привёл в чувство, и мог надеяться, что в «стене» они будут стоять не хуже других. Шмеля я сделал своим заместителем, подвинув Штыря, но тот трезво понимал, что всё-таки в военном деле его знания ничтожны. Четвёртый новичок оставался пока тёмной лошадкой: воином он был неплохим, раз уж его тоже изначально включили в охрану химиков; от «чёрных» не бегал и ухитрился при этом не получить от них ни одной раны, что говорило о многом. Но к «работе в строю» у него душа не лежала: всё-таки он по натуре являлся мечником-индивидуалистом, а копьё держал, как нетронутая девушка мужской орган — теоретически, вроде бы, понятно, что с ним делать, но практики — почти никакой, и как его ухватить получше, — понимал примерно столько же, как та красна девица. Тот же Столяр с копьём выглядел гораздо уверенней, не говоря о Кашеваре и тем более — о Штыре с Бимом и Бомом.

Поскольку наибольшая часть моего войска искусству владения мечом научиться уже не могла, то мне поневоле пришлось делать ставку на копья, что и Шмеля не особо порадовало, к слову, хотя он с этим оружием выглядел более умелым, чем Конь (такова оказалась кличка нашего мечника). Хм, к слову, очень подходящая оказалась кличка для тёмной лошадки…

— Мои славные бойцы! — начал я очередную вдохновляющую речь. — Очень возможно, что в этой войне вам придётся рубать по спинам бегущих врагов. Почему бы и нет? Но лично я ещё больше уверен, что вам придётся от них отбиваться, — хотя бы раз.

Недавние подлые нападения показали, что даже неплохие мечники несут тяжёлые потери, а половина из вас мечом как таковым не владеет, при этом из другой половины только один человек похож на хорошего мечника. Я не Бог, и в одиночку ваши задницы не спасу, не надейтесь. Поэтому вижу единственный способ спасения ваших жизней, хотя их ценность, на мой взгляд, весьма сомнительна: попытаться отбиться единым строем с копьями, со «стеной щитов».

Разойдись!

Увы, учебного полигона в долине не оказалось. Зато нашлось очень много работы по укреплению лагеря: было приказано рыть траншеи по флангам, при этом наша конница оказалась за таким периметром, — как бы сама по себе. На земляные работы привлекли только легионеров, без наёмников: последних обязали нарубить и подвезти колышки, которые будут врыты на нашей стороне рва, остриём в сторону от лагеря.

Впереди и позади лагеря траншею не рыли. Ну, сзади — оно понятно: нападение с тыла возможно лишь тогда, когда вся армия окружена, а в этом случае лучше сразу сдаться — иначе враги набьют горы трупов. А вот отсутствие траншеи впереди себя навевало мысль, что наша армия не собирается обороняться — скорее всего, есть планы атаковать первыми… Ну, не знаю: в конце-концов, можно ведь ночью, накануне атаки, быстро втихаря засыпать проходы для наступления, — и всего делов-то. Однако, факт есть факт: по фронту рыть окоп приказа не последовало, но всё-таки колышки остриём вперёд Старик приказал поставить.

— Командир, командир, глянь — человек летает!!! — восторженный Бом буквально вцепился мне в руку, не давая донести до рта ложку с кашей, и тыча пальцем в небо.