– Что случилось?

– Ничего, кажется, – пожала горничная плечами. – Разве только баронесса минут десять назад беседовала с его высокопреосвященством. За неплотно закрытыми дверями.

Намек не ускользнул от Джона. Отослав прочих слуг, он велел Лайзе закончить оформление стола, а сам шепотом передал девушке суть разговора.

– Про хозяина, а не слугу – это госпожа верно подметила, – рассмеялась горничная.

– Барон уполномочил меня на это! – возмутился Джон.

Однако у горничной нашлось, что ему возразить:

– Вы слишком рьяно взялись за исполнение этого приказа. Вы не даете Анне-Марии ни единого вздоха сделать свободно. Неудивительно, что она считает вас повинным в ее затянувшемся одиночестве.

– Но вы же знаете, Лайза, что может случиться, если оставить баронессу без присмотра!

– Ничего хорошего. Равно как и в том случае, если вы продолжите держать госпожу в этом доме на правах птицы в золотой клетке. Дайте ей чуть больше возможностей проявить себя по хозяйству, и вы увидите, как она перестанет страдать от долгой разлуки с бароном. Выполняя часть ваших (а, значит, его обязанностей), Анна-Мария почувствует себя замужней дамой в большей степени, чем это было после свадьбы, во время ее сосуществования с бароном Греем под одной крышей.

– Вот только добра из этого не выйдет, Лайза. Самостоятельность Анны-Марии стоила его благородию много нервов. Вы не можете не понимать – чуть приоткроешь золотую клетку, и птичка уже норовит показать характер, побольнее клюнуть руку кормящего.

Лайза вновь рассмеялась. Если бы Джон узнал о маскараде, в котором горничная согласилась принять участие вместо юной госпожи, он бы не смог ограничиться столь поэтичным отзывом о поведении Анны-Марии. К счастью, Джон ни о чем не догадывался, поэтому расценил смех как осуждение собственного поведения. Нахмурившись, прикрикнул на горничную, чтобы не забывала своего места.

– Да, господин, – виновато склонив голову, проговорила Лайза. Улыбка при этом не сошла с ее лица.

* * *

Гости начали прибывать в половину восьмого. Среди них были уже известные герцог Шанто, мадам Дорин, герцогиня Торре и граф Торре, а также князь Лагарде с супругой, герцог Рош и виконт Жиро. Всего приглашенных было двадцать два человека, но только указанные лица представляли для Анны-Марии интерес, благодаря личному знакомству с ее супругом (в чем они поспешили заверить девушку) или благодаря дружеским отношениям, связывающим их с самой баронессой. Все остальные гости находились за праздничным столом, исходя из желания именинницы «разнообразить обстановку».

Впрочем, нельзя сказать, что к князю Лагарде Анна-Мария питала более теплые чувства, чем, например, к графу Кантени. Князю девушка едва позволила коснуться своей руки, в то время как его сиятельство на целых две минуты завладел вниманием юной баронессы, и она бы с радостью подарила гостю еще столько же своего драгоценного времени.

Джон с нескрываемой тревогой наблюдал, как благодаря неразумному поведению баронессы Грей портятся отношения его хозяина с лучшими людьми столицы. Однако вмешиваться слуга не спешил, на практике желая проверить озвученную Лайзой теорию.

Имела ли успех теория, примененная на практике, или обстоятельства сложились так, что Анна-Мария вела себя должным образом, но к десяти часам, когда опустели блюда на столе и пришло время десерта, у дворецкого ни единого раза не возникло желания сделать осторожное замечание госпоже. Девушка по-прежнему уделяла больше внимание не тем, кому следовало, но и остальных надолго не забывала, щедро даря им улыбки. Резкого слова, что было еще в памяти гостей со времен бала в доме герцога Шанто, юная баронесса и вовсе произносить не думала.

– Снимаю шляпу, Лайза, – вполголоса заметил дворецкий.

Горничная одарила его улыбкой, не найдя, что ответить.

Они стояли возле входа в столовую, откуда было превосходно видно и слышно все происходящее перед ними. Однако шум, поднятый гостями, мешал расслышать звуки, доносившиеся из остальной части дома. Поэтому Джон нисколько не удивился, когда дверь чуть-чуть приоткрылась, и раздался тихий голос лакея:

– Господин желает видеть баронессу. Что прикажете ответить?

Джон склонил голову в сторону говорившего, нахмурился, поскольку на условный знак вместо ожидаемого имени получил лишь пожимание плечами. Приоткрыв дверь шире, дворецкий незаметно выскользнул в холл. Лайза за ним не последовала, но плотно притворить дверь не позволила, чтобы можно было услышать каждое слово.

– Что еще за господин? – недовольно проворчал Джон.

– Он не захотел назваться. Сказал, что имя его нам ничего не скажет. Но настроен он весьма решительно! – нервно отозвался лакей. Джон ничего не сказал, но, очевидно, сделал, потому что лакей добавил с заметным возмущением: – Он меня ударил, господин. Он никак не хотел оставаться на пороге!

– Он, очевидно, молод и горяч?

– Да, господин.

Получив утвердительный кивок, дворецкий довольно усмехнулся:

– Что ж… ты все правильно сделал. Пусть поостынет на морозе.

Выглянув в окно, дворецкий убедился, что не знает посетителя и можно смело отказать ему. После этого Джон собрался вернуться в столовую, однако лакей удержал его.

– Так госпожа примет его?

– Разумеется, нет. Или ты не видишь, что госпожа занята? И если уж на то пошло, даже в свободное время она не станет принимать посетителей, не желающих назваться.

Лакей кивнул, уверенно двинулся к двери. Дворецкий решил немного повременить с возвращением, намереваясь понаблюдать за его работой. Юноша был нанят на работу на один день, но понравившись Джону, мог задержаться в доме барона Грея и дольше – надежду на что он выказывал минувшим утром. Впрочем, намерениям Джона не суждено было осуществиться, а несчастному юноше суждено было получить вторую оплеуху.

Незваный, молодой и слишком несдержанный гость ничуть не остыл на морозе. Напротив, решительность его только возросла, а желание согреться заставило активнее действовать руками. Отстранив лакея резким толчком, молодой человек ворвался в холл. Взгляд его упал на застывшего Джона, не рискнувшего прийти на помощь слуге.

– Ага! Вы, как я понимаю, здесь всем заправляете, – изрек посетитель. – Немедленно отведите меня к Анне-Марии!

Дворецкий совладал, наконец, со своими чувствами. Лицо его приняло обыкновенное бесчувственное выражение, и только губы кривились в надменной усмешке.

– После того, что вы учинили? Нет, господин. Извините, но у меня есть серьезные опасения считать вас опасным для ее благородия и…

– Опасным?! Ты – баронский прихвостень – смеешь утверждать, что я опасен для Анны?!

Незваный гость размахнулся и без труда повалил одной правой дворецкого на пол.

– Провалиться мне на этом месте, если я хоть пальцем ее трону!