– В вымогательстве, которое совершалось с вашего телефона.

– Помилуйте, но телефон не мой! Мамин! – виртуозно вывернув сложенные ладони, он приложился к груди кончиками пальцев. – Я ни при чем.

– Вы несете ответственность за имущество, которое унаследовали по праву. Телефон в том числе. И вы мне врали, уважаемый Валерий Степанович, когда утверждали, что не знаете, куда телефон подевался. Врали же? Ну? – ободряюще улыбнулся Егор, понимая, что сильно рискует, блефуя. Но другого выхода не было. Следствие топталось на месте. – Вы ведь одолжили его, разве нет? По доброте душевной, потому что не смогли отказать. А человек, которому вы его одолжили, повел себя некрасиво. Либо сам, либо в сговоре с кем-то принялся вымогать деньги у пожилого человека, обезумевшего от горя. А это уже преступление. Разве нет, Валерий Степанович?

– Да, да, наверное.

Нервным движением Сучков вытер пот со лба. От идеально уложенной челки отвалилась тонкая острая прядь волос, расчертив лоб ровно посередине.

– А раз человек, которому вы одолжили телефон, совершил преступление, стало быть, вы его соучастник. И тоже должны пойти под суд. – Егор сделал взгляд тяжелым и властным. – Вы готовы?

– Господи! Ну, какой суд?! При чем тут суд?! – Он судорожно сглатывал, кадык нервно ерзал под гладкой, идеально выбритой кожей. – Мой босс попросил найти ему чистую трубу. Так он выразился. Я отдал мамин, и все. На этом мое участие завершилось.

– Но с вас оно началось, Сучков, – плотно сжал губы Егор. Помолчал, а потом спросил: – Что Шныров за ваше соучастие пообещал? Денег? Новую должность?

– Ну, какое соучастие! Ну, какое соучастие, товарищ подполковник! – взлетающие руки Сучкова сильно дрожали. Из глаз пропала настороженность, вытесненная паникой. – Как я мог отказать боссу? Он увидел телефон на мамином прикроватном столике. «Нужен?» Я говорю, нет. «Возьму?» Да берите! Поминки, я в шоке, ничего не понимаю. Я и забыл о нем потом. И не вспоминал, пока вы не сказали! Я ни при чем! Вообще ни при чем!

Егор поднял палец, призывая Сучкова замолчать. Тот умолк, тяжело вздымая грудь под идеально выглаженной сорочкой небесного цвета.

– Шныров может подтвердить ваши слова, Валерий Степанович?

– Шныров? – Руки Сучкова, висевшие на уровне его лица, бессильно упали на колени. – Я не знаю. Он ведь… очень своеобразный человек. Может быть совершенным душкой, а может…

– Кем может быть? – вкрадчиво поинтересовался Егор.

– Чудовищем, – тихо произнес Сучков, легонько покусывая губы. – Это все из-за его жены, я думаю. Она… Она очень дурно с ним обращалась.

– Его жена?! Дурно с ним обращалась?!

Из-под Степанова будто выдернули кресло, и он повис в воздухе в неудобной позе, изо всех сил напрягая колени, чтобы не шлепнуться.

– Да. Очень дурно.

Сучков внезапно опустил голову и принялся разглядывать свои растопыренные пальцы. Весь его вид олицетворял стыд. За чужие поступки? Интересно…

– Сучков, ответьте: насколько дурно? Она изменяла ему? Держала без денег? Как она с ним обходилась? – закидал его вопросами Егор, понимая, что коммерческому директору фирмы «Фонограмма» необходимы словесные подзатыльники.

– До тех пор пока ее не стало, Шныров жил в подвале их дома, – со странным стеснением в голосе ответил Сучков и поднял на Егора мученический взгляд. – Иногда он сидел там на привязи.

– На привязи?!

Не боясь упасть, Егор откинулся на спинку кресла, хотя и не почувствовал ее. Ему было и холодно, и жарко одновременно: лопаткам холодно, а лицу жарко.

Жена держала Шнырова на привязи в собственном подвале?! Как собаку?

– Да, именно как собаку, – еле выдавил Сучков, когда Егор произнес это вслух. – Я обнаружил его там, когда самолет разбился. Он не выходил на связь, и мне пришлось поехать в их дом. А он там…

– Дом был открыт? Как вы вошли? – изумился Егор.

Тот задумчиво пожевал нижнюю губу, поднял удивленные глаза и произнес:

– Да, это странно, но дом был открыт. Я вошел, начал звать его по имени… Он иногда привозил супругу на фирму, мы пересекались. Я тогда еще простым менеджером был. Помогал на входе охране, секретарям, – пояснил Валерий. – Я вошел в дом. Кричал, кричал, и вдруг этот вой откуда-то снизу. У меня волосы дыбом встали. Я спустился по лестнице, а там он. На цепи! Удобства все там же: душ, туалет, холодильник, диван. И цепь метра два, два с половиной.

– Господи! – Егор не мог поверить. – И что вы сделали?

– Я сообщил ему печальную новость. И он вдруг расплакался. Как ребенок! Уж не знаю: от радости или горя. Пока он плакал, я сходил в гараж и принес инструменты. Сообща мы освободили его от оков. Все, – глянул Сучков на Егора просветленным взглядом.

– С тех пор вы с ним… – он поискал правильное слово. – Друзья?

– Нет. Я не дружу с ним. Я ни с кем не дружу, – со странной улыбкой признался Сучков. – Дружба – это очень хлопотное занятие. Приходится отдавать больше, чем приобретешь в итоге. И не надо говорить мне о бескорыстии. За всю мою жизнь я не встретил ни одного бескорыстного человека. Вот и Шныров…

– Что Шныров?

– За то, что я сделал для него, он меня повысил сразу, как возглавил фирму. Это да. Но… – Сучков поводил шеей, словно ему давил расстегнутый воротник небесно-голубой рубашки, и поднял на Егора затравленный взгляд. – Но на этом дело не закончилось. Оказалось в итоге, что я должен ему, и должен, и должен. Услуга за услугой. И конца этому не видно!

Власов сидел в старомодном кресле в гостиной напротив окна. Артамошин сразу отметил, что кресло стоит именно там, где прежде лежало тело его мертвой жены, а потом оставался меловой контур.

Странное место выбрал Власов для кресла, подумал капитан.

– Глеб Владимирович, мне необходимо, чтобы вы вспомнили, с кем особенно был дружен ваш сын при жизни?

Артамошин не сводил глаз с ножек кресла. Отвратительное ощущение. Казалось, деревянные столбики вонзились в мертвое тело несчастной женщины. А Власов будто этого не замечает.

Он ведь намеренно сдвинул туда кресло, разве нет?

– Я не знал и не желал знать его друзей, – противным скрипучим голосом отозвался Власов.

– Почему?

– Мерзавцы! – фыркнул тот.

Стас Артамошин недоуменно рассматривал группу молодых людей на семейном фото Власовых. Да, они кривлялись на заднем плане портрета. Наверняка отпускали какие-то шуточки. Но от этого они не казались мерзавцами. Обычные ребята. Модно одетые, высокие, спортивные, симпатичные.

– А как возможно отыскать их контакты, Глеб Владимирович? Поверьте, нам это очень нужно. – Артамошин тут же поправился: – Это очень нужно для следствия.