в маленькой чашке, заполненной до краёв холодной водой, слишком темно. Единственным источником света было ровное, круглое отверстие в потолке. Идущее оттуда сияние напоминало лучи рая, в то время как само озеро походило на чистилище, кипящее варево грешников, в котором плавают словно морковки такие поганые детективы, как мистер Браун и ему подобные. Вместе с ними кружится в весёлом могильном танце и какой-нибудь важный герцог…

Температура воды достигала оптимальной пары градусов для замораживания фарша, коим я и являлся после перенесённых травм. От холода зубы потеряли дисциплину и самовольно начали биться друг об друга: тук-тук, тук-тук, как южные весёлые барабаны.

Бесполезная голова никак не хотела работать. Её мозговая активность резко снизилась при падении и попросту не возвращалась на место. Сердце бешено стучало, брюшные мышцы напрягались и сокращались, как поршни поезда… Деляга-инсульт прошёл всего в паре шажков от моей персоны и даже успел похлопать по плечу, добренько усмехнувшись.

Я наверняка был похож на переспелую вишню, закинутую в игрушечную чашку. С меня стекал противный и липкий сок, засыхающий на ветру бордовыми пятнами, мои стебельки уже давно прогнили, а косточка была твёрже гранитного куска. Не дай бог опробовать такую на зуб: вмиг треснет.

Лай собак приблизился. Они выли и выли около колодца, словно не злились, а искренне жалели меня. Добрые создания… Только вот кусаются.

Беглый поиск спасения не привёл ни к чему хорошему: трусливому взгляду не удавалось хоть за что-то зацепиться, я видел вокруг лишь склизкий потолок и тину.

— Где он? — над головой кричали люди. Скоро они поймут, куда я делся, и чего доброго, застрелят, чтобы не доставать. Колодец можно и прикрыть, не велика потеря.

Страшно. Я часто пользуюсь этим словом, но почти всегда неправильно. Здесь было именно страшно. До земли и ровной поверхности — двадцать метров. Это этажей шесть, не меньше. Выходит какой-то химический сосуд с длинной колбой и пузатым основанием… И не выйти. Даже тень надежды на избавление манит продать душу дьяволу… Но я знал, что выход из колодца есть, и это придавало мне какой-никакой решительности, пусть и ничтожно малой.

Собравшись с силами, я нырнул. Больновато, но это ни в какое сравнение не идёт с остро-режущей болью в моих рёбрах. Такое ощущение, что по ним сработали наждачкой.

На поверхности воды я лишь заметил, как сверкали камешки, да плавали мелкие и довольные жизнью рыбки, поэтому пришлось опуститься на самое дно, в тот угол, где всё заросло непонятным растением. Как и ожидало моё сердце, сбежавшее в пятки, за мутной растительностью была спасительная пустота: идущая вниз пещера, довольно гладкая, похожая на огромную водосточную трубу.

Оттолкнувшись от каменистого дна, я резко поднялся и нахрапом схватил воздуха. Вода расплескалась по всей пещере.

— Он что, прыгнул в воду? — когда подозрительное лицо опустилось в глубину колодца, я уже нырнул вновь, чтобы заплыть в трубу.

Воздух уходил из лёгких очень быстро, а стоило деревянным ногам вдруг за что-нибудь зацепиться, так он и вовсе пузырями вылетал из носа. Задохнуться при таком раскладе проще простого, а найти выход становится чем-то из области фантастики. Непонятная дорога вела меня всё дальше и дальше, и я уже начал побаиваться, что коридор будет столь длинным, что я погибну на его половине. Так оно и выходило: кислородное голодание убедительно просило открыть рот, напряжённые мышцы двигались скорее по инерции, чем по воле хозяина, а носоглотка стягивалась в одну болезненную точку. Всё это явные показатели того, что скоро грядёт финал, независящий от ленточки с надписью победа. Единственно верное решение при таком положении дел — продолжать машинально плыть. Не смотря ни на что, даже на состояние лёгких и неизмеримое давление на черепную коробку, просто плыть…

Я не сразу понял, как моя голова упёрлась в стену, и продолжал махать конечностями, бессмысленно тратя последние силы. В моей голове сохранилась лишь скудная мысль о важности моих движений, но никак не об их смысле и назначении.

При подъеме одну из ног свело жуткой судорогой. От боли меня повело к стене, и я снова начал приземляться на то же место, откуда и начинал свой путь. Последние шаги к поверхности пришлось доделывать лишь одной конечностью. Она так дёргалась, что я всерьёз переживал, как бы голень не вышла из коленного сустава. Её редких взмахов еле хватало на то, чтобы не пойти ко дну, куда уж говорить о спасении. Всякая безделушка отодвигала от цели, одежда мёртвым грузом повисла на ватном теле и пыталась сковать и так неловкие движения. Не иначе, как чудом я ещё подымался к основанию трубы. Да, по сантиметрам и миллиметрам, но подымался.

Когда уже стало совсем невмоготу и всякая надежда угасла, я вытащил голову на поверхность. Обрадованный нос до боли всосал весь воздух в округе и на этом путешествие по трубам благополучно завершилось.

Я оказался в канализации. Старой, чем-то похожей на строения древности: просторные коридоры, основательные кирпичи, полувальные потолки, две дорожки по бокам от стен, довольно широкие, чтобы по ним мог пройти человек или решилась пробежать стайка крыс. Всё подёрнуто тиной, сырость ощущается в каждом камешке и углу.

— А тут высоко. — я подплыл к бортику и вылез по скользкой лесенке.

Звуков в подземном лабиринте почти не было. Только мирное кап-кап — это влага стекала по трубам. Но иногда тонкие и длинные капли всё же падали и с потолка: легонько касаясь подземной воды, они создавали маленькие круги на поверхности, после чего быстро растворялись в общей массе.

Я находился где-то в нижней части подземки, но на удивление света в обширных коридорах хватало — горели яркие факелы. Неизвестно кем разведённый огонь щекотал нервы. Я чувствовал себя первооткрывателем, попавшим в лабиринт хитрых мифических существ. Они-то и подожгли факелы, чтобы указать овечке путь к пиршественному столу, и уже точат разделочные ножи, заостряют вилки и ищут душистую паприку.

Грандиозные коридоры шли вперёд и вперёд, пугая воображение. Невозможно представить, что весь Ан-Рок — громадный, злачный город, первый северный порт, стоит на сети переплетённых между собой нор для монструозных червей.

В прошлый раз я скрывался лишь на поверхности канализации и не видел её угрожающего основания. В коридорах верхней подземки никогда не было просторно, всегда сиял дневной свет и ходили любопытные персоны. Как в анекдоте, эти весельчаки здоровались друг с другом кивком или наклоном шляпы, а с незнакомыми прохожими старались не встречаться или, если уж так неудачно вышло и мы сошлись на одной дорожке, прятать лицо