убил ли я кого. Покалечил — точно. Кости переломал. Но убивать не собирался. Наверное, — зря.

После того, как всех положил на мостовую, собрал оружие и бросил его в повозку (лошадь во время эпической битвы стояла на месте и меланхолично смотрела себе под ноги). Потом уселся на перекладину в телеге (не знаю, как это место называется), и начал работать рулем, то бишь вожжами. Дело странное, дело незнакомое, но в конце концов я телегу все-таки развернул и покатил туда, где пряталась моя бравая команда. Я опасался, что пока бегал за повозкой, на них кто-нибудь наткнется, но все обошлось и мои друзья со всех ног бросились грузиться в повозку, переваливаясь через ее борта.

— Ай! — вдруг вскрикнула Анька, первой запрыгнув на тюки, накрытые брезентом, — Дядя Роб, там кто-то есть! Кто-то шевелится!

Выдернув Аньку из телеги, я сдернул брезент, и… Это были три совсем молоденькие девушки, чуть старше дочек Мары, на вид лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Руки и ноги их связаны веревками, впившимися в тело до крови, во рту кляпы, платья — из хорошей дорогой ткани — порваны.

Девчонки таращили глаза, мычали, и я удивился, что не слышал их мычания, когда ехал сюда. Впрочем, возможно, они просто боялись подать голос, опасаясь привлечь к себе внимание. Девушки были невменяемы от ужаса и пережитых страданий.

Марина ловко освободила их от пут наконечником копья и пыталась успокоить, но они заревели в голос. Пришлось вмешаться мне — я быстро снял у них боль и успокоил. Всхлипывая, они рассказали, что на их дом напали бунтовщики. Отца сразу же убили, мать изнасиловали и убили, перебили часть дворни, а остальные слуги разбежались. Затем мародеры вывезли из дома все ценное, что нашли. Эта телега — последняя из всех, на которых вывозили награбленное барахло. Все три зареванных подростка были сестрами — две родные, одна двоюродная, у которой они гостила. Все — дочери купцов, одной — четырнадцать лет, двум другим — по пятнадцать. Конечно, девчонок нужно бы завезти к родным, но это равносильно тому, как если бы я подарил их толпе обрадованных убийц и насильников. У одной девчонки ни родителей, ни дома уже нет, у двух сестренок — наверняка такая же ситуация. Так что идти им некуда. Увы, придется везти их с собой. Уже целый табор образовался, черт подери!

— Черт подери!.. Черт!!… Черт!!!…

Но как бы то ни было, — мы были живы и даже с некоторыми удобствами ехали по улице под оглушительный грохот стальных колес. За «рулем» сидел Эрис — из меня водитель кобылы такой же, как и балерина. У меня нога все время ищет тормоз и газ, а тут управление совсем иное.

Не переставая материться и отбиваться то копьем, то кулаком, я судорожно искал пути спасения. Соображать мешали латники, мародеры и прочая нечисть, кружившая вокруг нашей телеги, как гоголевская нежить вокруг Хомы Брута.

Единственное спокойное место в этом мире, о котором я знал, было неприступное плато моей драконьей семьи. Даже если чужие драконы разрушили мою родную пещеру дотла(что вряд ли!), там должны были остаться и лес с живностью, и вода, и домик с козами.

— И там точно нет революции, — удар копьем влево.

— И инквизиторов, — хруст чьей-то головы под кулаком справа.

— И братьев убиенных мной мясников, — пинок в грудь неприятно скалившегося мужика с окровавленной дубинкой.

Я заорал, чтобы все девчонки взялись крепко за руки. Девчонки, оглушенные взрывами и криками, от моего рыка пригнулись ниже и руками прикрыли головы. Пришлось очень грубо — не до нежностей! — сгрудить всех в одну кучу, вцепиться в пищащий клубок тел и представить себя возле домика на плато.

И… ничего не произошло, если не считать двух запрыгнувших в телегу мародеров, желающих познакомиться с красивыми девочками поближе.

Злобно выпнув их из телеги ногами, я яростно воззвал к Создателю всех миров, желая переместиться куда угодно, только подальше отсюда!!! Взбесившимися реками вздулись вены на моих руках, все мышцы выгнули судороги, мозг пронзила сильная боль, и я потерял сознание…

…Очнулся я от завываний сильного ветра.

— Сильный ветер!!!

— В городе не было сильного ветра!

С трудом разлепив глаза, я разглядел темную толпу народа посреди ослепительно сияющей пустыни. В глазах перестало троиться, и толпа распалась на перепуганных оборванных девчонок. И все они с ужасом таращились на меня.

Я ободряюще всем улыбнулся и помахал по-гагарински рукой. И тоже вытаращил глаза: рука оказалась драконьей лапой в сверкающей на солнце рубиновой чешуе с огромными загнутыми когтями. На одном когте трепыхался клочок черного мундира инквизитора.

Вся компания спасенных мной женщин радостно завизжала и бросилась благодарить меня за свое спасение. Я с трудом сел и устало зажмурился, приготовившись к бурным объятиям, а когда открыл глаза, не дождавшись, — никого уже рядом не было, и ветер торопливо заметал все следы.

Больше всего на свете мне была сейчас нужна передышка: хорошенько выспаться, основательно подкрепиться, а потом спокойно подумать о достойном месте дракона под здешним солнцем. И вот теперь вместо чашечки кофе в постель я должен гоняться за дурными бабами по раскаленной пустыне. Сил гоняться не было. Сил не было даже материться. Наверное, эта моя трансформация и перемещение выжали меня досуха.

Я с трудом взобрался по почти исчезнувшим следам на вершину бархана и гаркнул вслед резво убегающей толпе: «Стоять!»

— А-аааа! — мой яростный рев прибавил девчонкам прыти, только я их и видел.

Обозначив изящной четырехпалой драконьей ножкой направление, в котором они скрылись, я угрюмо огляделся: от горизонта до горизонта жарились на солнце барханы. Почти белое солнце по размеру было похоже и — на земное, и — на солнце последнего мира.

Куда же это меня забросило? На Землю? На вторую после нее или уже третью планету? Есть ли здесь жизнь и хоть какая-то цивилизация? И если есть, — то какая? «И идут ли они на свист? И если идут — то зачем?..»

Хорошо все только в романах фантастов, их-то герои, как правило, попадают в пригодные для проживания места и времена, где чинно-благородно причиняют добро аборигенам. А тут, в реальной жизни, — тебя может забросить и в космос, и в безжизненные миры с температурой от — 273*С до +464*С (с кислотными дождями). Или я мог бы сейчас плыть по-драконьи на планете, сплошь покрытой водой! Спасибо, Создатель, хотя бы за твердь под ногами!

Благословенная твердь под моими ногами, — тьфу, лапами, — вдруг начала расступаться. Или я встал в зыбучие пески, — или лапы дракона, в отличие от лап верблюда, совсем не приспособлены для ходьбы по барханам.

А может, я попал в ловушку местного муравьиного льва? Выдирая лапы из песка, я увидел вокруг меня появляющиеся странные борозды, словно очерченные циркулем. И чем больше я кружился, тревожно оглядываясь, тем больше их становилось вокруг засасывающей меня песчаной воронки.

— Опаньки!

Борозды вокруг меня оставляли мои крылья и хвост!.. Если бы не смертельная усталость, я бы, конечно, вспомнил о них раньше. Безуспешно попытавшись короткими лапами ощупать за спиной крылья, я наконец-то разглядел свою рубиновую тень с крыльями, хвостом и гребнем. Попробовал расправить крылья, потом их сложить, и удовлетворенно кивнул. Моя тень послушно кивнула залихватским гребнем. И тут меня прорвало, и я хрипло захохотал во все свое драконье горло. Хохоча, обмахнулся крыльями, как веером, и снес хвостом верхушку раскаленного бархана вокруг себя. Изнемогая от смеха, оперся на хвост и рывком вытащил увязшие в песчаной воронке лапы.

Эй, Создатель! Полюбуйся! На черт знает какой планете, посреди дьявольски раскаленной неизвестной пустыни, — кружится и приседает от хохота сияющий в лучах светила рубиновый дракон. Присоединяйся к веселью!

Отсмеявшись — разрядившись, дракон смахнул черной тряпочкой выступившие от смеха слезы, с парашютным хлопком расправил крылья, и с трудом взлетел, не разбегаясь.

* * *

Чувство полета было восхитительным и пьянящим! Сначала я поднялся как можно выше, до ледяных слоев атмосферы. Быстро заледенев, спустился погреться пониже, высматривая хоть что-нибудь, кроме моей скользящей по барханам тени. Земная «безжизненная» пустыня полна следов жизни: насекомые, животные и змеи оставляют свои следы возле своих норок, к зеленым оазисам ведут следы караванов, ветры обнажают руины древних городов, и эти следы цивилизации уж никак не спутаешь с обычными камнями. Тут же не было ничего, кроме песчаных барханов от горизонта до горизонта, которые медленно брели туда, куда гнал их ветер. С другой стороны, следы моих девчонок были мгновенно занесены песком, а ведь