Да, чувствую свою вину, хотя в общем-то вины моей и нет — кто мог такое предположить? Но все таки… теперь Мори на мне, я ее не брошу. Тем более, что с некоторым удивлением обнаружил, что она мне все-таки дорога. Нет, я не воспылал к ней страстью, как к давно потерянной подруге, но… черт подери, любовь бывает разная! И такая вот спокойная, когда встречаешь девушку так, как если бы давно хотел и мечтал ее увидеть.

Впрочем, от прежней Мори остались одни воспоминания. Ее истерзали так, что у меня сердце сжималось от жалости и гнева. Что только с ней не делали…это уму непостижимо! Маньяки, да и только! В том числе и сексуальные… Мда… когда начинается бунт, в первую очередь страдают женщины. Особенно молодые и красивые. Лучше бы первым у нее был я… иэхх…

Но с ней потом. Здоровье я ей подкрепил, все опасные раны убрал — теперь нужно валить отсюда, пока на нас не навалились всей мощью. Если я еще как-то могу прорваться сквозь ряды латников, но остальные точно попадут под кровавый замес. Достаточно случайного или не случайного болта в голову — и все, никакая магия не спасет.

И вот какой вопрос: каким образом выбираться из подземной тюрьмы? Мы все голые! И нас тут же прихватят на улице! Идти с боем, как Румата Эсторский, оставляя за собой горы трупов? Да можно, почему нет. Только куда? Дом я защитить не смогу — никаких защитных заклинаний не знаю, а если бы и знал — ставить их не умею, а может, и не могу. Специализация у меня другая. Впрочем — и этого я не знаю, какая именно у меня специализация. Хорошо хоть доступ к своему драконьему телу получил, спасибо чертову менталисту. Это он свел меня со мной-драконом. Выпустил, так сказать, мою вторую сущность.

Итак, одежда. Путь только один: раздеть трупы инквизиторов и стражников, и одеться в их одежду. Благо, что трупов этих — достаточное количество. Главное подобрать нужный размер, чтобы не выглядеть совсем уж странными людьми.

Сказано — сделано. Женщины пошли выбирать себе одежду по размеру, ну а я раздел инквизитора, и кривясь от сдерживаемого чувства тошноты надел на себя черный мундир. Тошнило и от того, что мундир был пропитан кровью, и от того, что этот мундир был очень похож на гестаповский. А я ведь — советский мальчишка, для которого черномундирники — суть приспешники Сатаны и посланцы Ада. С души воротит.

Женщины, как ни странно, не пищали, не возмущались тому, что им придется надевать тряпки с трупов. Похоже, что они такого тут насмотрелись, что… такое им кажется просто мелким неудобством. Марина мне между делом шепнула, что из камер время от времени выводили молодых, красивых девушек, и куда-то уводили. А потом в камере были слышны крики и плач несчастных, а еще — довольный смех стражников. И что больше всего она боялась, что вот-вот и в камеру заглянет брат мясника, которого я так хорошо приголубил. Уж он бы отыгрался и на Марине, и на Аньке.

Анька за те в общем-то недолгие часы, что пробыла в подземелье, заметно изменилась. Стала серьезнее, куда-то исчез налет детскости и шаловливости — теперь это была маленькая женщина, готовая на все, чтобы защитить себя и свою мать. Мне не приходилось говорить ей ни одного лишнего слова — она исполняла все, что только ей прикажешь. Мда… война быстро взрослит людей. Как и беда.

Эриса я «починил», не до полной готовности, но теперь он не хромал и не кривился при ходьбе, и с его слов — чувствовал себя хорошо.

Одели и Мори. Я погрузил ее в сон, так что она не видела, и не слышала что происходило вокруг. Дома я ее вылечу, сделаю ей пластику, так, что будет еще лучше, чем до пыток. Даже девственность ей восстановлю. Внушу, что ей все привиделось. Кошмар это такой был. Может ей вообще почистить память? Я ведь теперь могу. Те файлы, что вывалились из менталиста, содержат в том числе и умение работать с памятью и душами людей. Хорошее умение я от него взял. Вот так бы и другим умениям учиться! Беда только в том, что в таком случае «донор» знаний или превращается в овощ, или попросту помирает. Нельзя воспользоваться знаниями человека без того, чтобы уничтожить его окончательно и навсегда. И это ТОЖЕ было записано в памяти менталиста.

Подумаю. Еще не решил — стирать ей память, или нет. И вообще — имею ли я право вмешиваться в ее память. Но пока не до того — домой надо добраться! Кстати, а что там с нашим безногим? Жив ли он?

Мы вышли из подземелья, наверное, последними. Прежде чем уйти, я открыл все оставшиеся камеры, и… меня едва не убили. Нет, конечно же, меня бы не убили, просто невозможно голыми руками убить дракона, и даже оружием его не убьешь (если только это не модифицированное мной оружие), но убить все пытались. Бросались, били кулаками, подобранными мечами и кинжалами — не обращая внимания на крики Марины и Мары о том, что я совсем не инквизитор, что просто надел на себя их мундир. Кстати, я уже и пожалел, что этот самый мундир надел. Вообще-то я надел его не только, и не столько для того, чтобы прикрыть срам и не сверкать голым задом на улице. Под прикрытием мундира я рассчитывал добраться до дома — вдруг навстречу попадутся стражники, или, боже упаси, инквизиторы. В мундире будет какой-то шанс добраться без крови. Опять же — не за себя боюсь, я сейчас танк. За девчонок своих боюсь, да за битого Эриса.

Только потом, когда мы уже вышли на улицу, я понял глупость своих планов. Вообразил из себя Штирлица, понимаешь ли! Иду такой, и никто не замечает волочащегося за мной парашюта и буденовки на голове! Мори-то мне пришлось нести на руках. Эрис порывался помогать, но он совсем дохлый, его ветром качает, как бы мужик не хорохорился.

И как назло — ни одного извозчика. Что и понятно — нахрена «таксерам» выезжать в город, когда тут творится полный беспредел? Эдак не только лошади лишишься, но и самой жизни!

Пришлось затихариться в скверике у ратуши, куда мы добежали буквально как диверсионная группа — пригибаясь и оглядываясь. Везде, куда только не брось взгляд, сновали инквизиторы и стражники. А еще — группы подозрительных мужиков и баб, по виду — типичные мародеры. Трещали ставни лавок и магазинов, взламываемые ломами и топорами, кричала женщина, слышался довольный гогот мужиков, там и сям в небо уходили длинные столбы дыма. Судя по всему — успели кого-то поджечь. Любимое развлечение горожан — бунты и поджигательство. И для того, чтобы это знать, не нужно интересоваться историей — в моем мире, в двадцать первом веке, в том же Париже регулярно кого-нибудь громили и жгли. Да что в Париже — в тех же Штатах то черные кого-то бьют, то черных кто-то бьет. И грабят магазины. Первое дело в революцию — грабить эксплуататоров. А иначе революция — не революция!

Мы сидели в кустах минут сорок, не меньше, пока нам не повезло. Я заметил повозку, которую тащила здоровенная коняга с мохнатыми ногами. Такие повозки принадлежали ломовым извозчикам, аналогам водителей земных грузовиков. Они здесь, как и земные «камазы», возили всё, начиная с мусора, и заканчивая строительными материалами. И вот одна из таких телег громыхала окованными сталью колесами буквально в сотне метров от нас, пересекая центральную улицу. Рядом с ней шли человек пять — кто именно, я не рассмотрел, да и не собирался смотреть. Приказав всем оставаться на месте, рванул за телегой, как завзятый спринтер. Или как гончий пес.

Телега была загружена вещами. Чем именно — я не разглядел, да если бы даже и захотел, то мне не дали бы это сделать. Как оказалось, их было не пять, а пятнадцать человек — пятеро возле телеги, и еще десять шли сзади. Все вооружены — кто мечами, кто топорами, а кто и копьями с листовидными наконечниками. Радостные, возбужденные, перепачканные кровью и сажей, мародеры (а это были именно они) встретили меня совершенно не радушно. Первый, кто меня увидел — прыщавый юнец моего физического возраста — попытался воткнуть копье мне прямо в живот. Или, скорее, чуть ниже живота. Когда я отбил копье рукой, не желая портить штаны, и собрался врезать ему в лоб, на меня напали все разом, обступили, и начали ширять меня острыми предметами, будто племя неандертальцев — несчастного мамонта.

Одежду, гады, попортили за несколько секунд, — от моих штанов и рубахи осталась только лапша. Вот не зря все-таки драконы ходят в иллюзорной одежде! Эдак порток не напасешься!

Не знаю —