У нас было только два правила, когда мы играли в эту игру: никакой магии и никого больше. Бильярдный стол принадлежал Полым язычникам.

Я перевел взгляд на Фэллон, увидев, как рука Кейна скользит по ее бедру под стойкой. Бильярдная клюшка слишком сильно скользнула между моими костяшками пальцев, ударив восьмеркой по мячу. Фэллон поерзала на своем сиденье, явно чувствуя себя неловко, и моя челюсть сжалась.

— Ты думаешь, она знает? — Спросил Бэк, я услышал его, но не ответил. — Ты знаешь, что она была в моем трейлере некоторое время после того, как выгнала всех. Это странно.

Бэк беспокоился о том, что кто-то узнает, что я убил Джури Смита, а меня беспокоило только то, что Кейн Прюитт прикасался к ее бедру, когда меня не должно было это беспокоить. — Мы должны были просто сжечь тело, как в прошлый раз.

Я уловил все слова, которые он сказал, но глаза Фэллон были прикованы ко мне, рука Кейна лежала на ее бедре.

Бэк толкнул меня в плечо. — Посмотри на себя, чувак. Ты здесь, и тебя здесь нет.

— Я слушаю, — настаивал я, бросая на него взгляд. Зеф снова сложил шары, пока я стоял рядом с Бэком, снова сосредоточившись на Фэллон и крепче сжимая кий для бильярда. — Она ничего не сможет доказать.

Я убил Джури Смита. Джури явился в трейлер Эрла с ножом, обезумевший и не в своем уме, как будто его кто-то принудил или заколдовал. Ни Эрл, ни Бэк не были виноваты в том, что случилось с Джури, и не было другого выхода, кроме как убить его. Джури Смит отправился в трейлер только с одним намерением — уйти с окровавленными руками, так что я принял решение. Всё зависело от меня. И безопасность Ковена Норвежских Лесов всегда была на первом месте.

— Мы с тобой оба знаем, что мертвые могут говорить, — продолжил Бэк.

Я посмотрел на него, когда его глаза метнулись к Зефу, а затем снова ко мне. Его голос понизился до шепота: — Кажется, все забывают, что она тоже Гримальди. Ее мать знала эти леса лучше тебя, и это о многом говорит, Джулс. Фрейя всегда бродила по нашим лесам, разговаривала с мертвыми, — сказал он. Мне хотелось смеяться. Никто не знал леса лучше меня. Фрейя Гримальди, возможно, и гуляла по лесу, но я ночевал в нем. Сумеречный лунатик, свернувшийся калачиком в утробе скандинавского леса, как будто я родился на его холодной, твердой земле. — Что, если она такая же, как ее мать? Неужели я единственный, кто думает, что мы должны прижать ее? Разузнать, что она знает?

Зеленые глаза Зефа метнулись к нам. Он слышал.

Только через мою кровь тени я бы позволил Зефу или кому-либо из них приблизиться к Фэллон.

— Прижать ее только дало бы ей повод любопытствовать, и, честно говоря, я не парюсь об этом. Я сделал это. Я убил Джури, а не ты. К тому же, нет никаких доказательств. Пусть мертвые поют свою песенку. Фэллон все еще ничего не сможет доказать.

Зеф сжал в кулаке кий для бильярда.

— Если она нарушит планы…

Я выдавил из себя смешок.

— Ты думаешь, что чужеземка с рыбьими мозгами может провалить план? Тот самый план, который разрабатывался годами?

Я прищелкнул языком, изображая свои чувства:

— Ты слишком переоцениваешь ее.

Я обернул руку вокруг его шеи сзади и сосредоточил его внимание на Фэллон.

— Посмотри на нее. Спина прямая, костяшки пальцев побелели от выпивки, она даже не может посмотреть в глаза своим новым друзьям. Ей едва ли удобно.

Со мной ей никогда не было неудобно.

— Она просто испуганная, неуверенная в себе девушка. У нее не хватит смелости перечить Кейну, не говоря уже о нас.

Я не мог поверить своим собственным словам. Почему я защищал ее от своих?

Я отпустил Зефа, его глаза посуровели. Но мой пристальный взгляд оставался на Фэллон, пока ее потерянные глаза смотрели в никуда в глубокой задумчивости. Я прислонился спиной к кирпичу. Она часто так делала, когда была рядом с ними. Исчезала, но все еще там. Куда ты направляешься, когда делаешь это, Фэллон?

После очередного раунда того, как Зеф надрал мне задницу, мы забились в угол, пока ди-джей прокручивал песню через динамики. Большинство покинуло бар, чтобы потанцевать, и Феникс освободился, наконец-то налив нам по рюмке. Фэллон стояла в стороне, качая головой, когда рыжая потянула ее за руку к танцполу. Я выпил рюмку под клапаном маски, вытер уголки рта двумя пальцами и положил локоть на стойку, наблюдая за ней, пока парни разговаривали вокруг меня.

— Привет, — сказала девушка, перекрикивая громкий бас, нервно приближаясь со своими двумя подругами, идущими следом.

Они вели себя сдержанно и боялись нас, как и должно быть. Обычно с нами никто не разговаривал — никто к нам не подходил, — но время от времени находились смельчаки, которые приходили на вызов или задание, чтобы проверить, смогут ли они провести ночь с язычником. Любопытно узнать, на что это было бы похоже, посмотреть, есть ли у нас вообще сердце, или попытаться изменить нас. У монстров тоже могли быть сердца, и правда заключалась в том, что у нас было сердце, как и у любого другого живого существа. Но мы не могли позволить никому подойти достаточно близко, чтобы почувствовать его, увидеть его, принять, сформировать это.

Нам приходилось отталкивать их, чтобы защитить.

Потому что, когда люди сближаются с нами, они умирают.

Глаза Бэка были прикованы к напитку в его руке. Феникс сосредоточил свое внимание на баре, а я снова сосредоточилась на танцполе, наблюдая, как Фэллон неловко раскачивается на месте с соломинкой в зубах.

— Мои друзья уговорили меня прийти сюда, — продолжила девушка, но никто из нас не открыл рта, чтобы заговорить с ней. В конце концов она свалит.

Остальная часть молчаливого и неловкого отказа отошла на задний план, когда Кейн потянул Фэллон глубже в толпу, ее напиток расплескался по ногам. Я напрягся в своем кресле. Фэллон толкнула его в грудь, качая головой, когда ее взгляд метнулся вокруг, остановился на мне. Она не хотела этого. Я сжал в кулаке свой напиток.

— Ни одного танца? — девушка попыталась снова.

Руки Кейна скользнули вниз по бокам Фэллон. Белая рубашка, которую она носила под облегающим платьем, задралась по бокам, открывая ее гладкую белую кожу. Я приподнялся над стойкой и вслепую потянулся за бутылкой.

— Не интересно,