Сейчас здесь большой праздник – сюда приезжает новый губернатор из Лхасы. Чиновники и челядь прежнего губернатора, женщины в праздничных одеждах, музыканты и почетный караул встречают его. В большой палатке, специально поставленной в полукилометре от селения, будет организована почетная встреча. Новому губернатору предшествует караван с багажом – десятки мулов, выряженных в красные цвета, и солдаты в новой, сверкающей, одетой по случаю форме. Затем прибывает, следуя за идущими впереди барабанщиками, наместник в великолепных одеждах китайского мандарина из желтого шелка; его сопровождает жена, демонстрирующая, словно на выставке, подлинную коллекцию драгоценностей, сын, администратор и многоцветная толпа слуг и служанок.

Женщины Гартока в праздничных одеждах

Вся эта кавалькада быстро продвигается, блистая на солнце оружием и переливаясь шелками, по устремленной, словно в бесконечность, долине. Остановка в палатке; женщины Гартока, стоя друг против друга в два ряда, жгут благовония и масло яка в серебряных сосудах, украшенных восемью благоприятными символами. Губернатор проходит среди них, расточая с царским достоинством приветствия и улыбки. В шатре сооружено возвышение из китайских ковров; губернатор садится в центре, его супруга с сыном – по левую руку от него, справа же приготовлено место для меня и капитана Герси.

Пригубляя ужасный тибетский чай, я вынужден в который раз повторять всю мою историю, рассказывать о себе, о моей родине и о цели моих странствий. Настоятельная физическая необходимость удалиться для губернатора и его супруги, расположившихся на земле, в отличие от их подчиненных, освобождает меня от диалога, длина которого, казалось, готова была перейти все разумные рамки. Затем все опять сели на коней и направились к храму, чтобы умилостивить богов и, стоя на коленях, получить благословения лам.

Необычайная роскошь, окружавшая это событие, – предмет для обсуждения на весь оставшийся день: кто восхищается, кто ворчит. С наступлением вечера прежний губернатор навещает меня в лагере и рассказывает, что его преемник – разбогатевший малокультурный торговец, вышедший из низких слоев общества. Повсюду на земле человек не может обойтись без того, чтобы не сказать плохое о своем ближнем.

Вот уже почти пять месяцев, как мы находимся в одиночестве, пять месяцев, в ходе которых мы не имели никаких известий с нашей родины и от своих близких. Время здесь представляет собой монотонное чередование дней и ночей: числа, дни недели – все эти символы, с помощью которых мы пытаемся отметить убегающее мгновение, нами забыты. Мы измеряем время расстояниями – один день не что иное как определенное количество пройденных километров.

Тем временем в Гартоке настал момент для реорганизации каравана: оставшиеся с нами яки совершенно истощены. Я убедился в том, что, как правило, они не выдерживают слишком длинных путешествий с ежедневными переходами, быстро устают и нуждаются в периодическом отдыхе, что сильно замедляет передвижение. После моего обращения к прежнему губернатору, готовому к возвращению в Лхасу, он с радостью выделяет мне небольшую часть принадлежащих ему многочисленных пони. И делает это не только из дружбы, ибо у нас отличные отношения, но в том числе и из меркантильных интересов. Ко всему прочему он вручает мне лично подписанное им и запечатанное его личной печатью письмо, обязывающее старейшин деревень, которые встретятся нам на пути вплоть до тибетской границы, поставлять необходимых мне носильщиков. Эти высокопоставленные чиновники могут как угодно располагать своими подданными и принуждать их к выполнению работ любого рода.

Губернатор предоставил в наше распоряжение своего слугу из Лхасы. Слуга чрезвычайно гордится своим огромным нефритовым кольцом, надетым на большой палец. Кольцо столь велико, что практически препятствует любому движению его рук. Уроженцы Лхасы находят особое удовольствие в выставлении напоказ их происхождения и превосходства над людьми из провинции, которые отплачивают им плохо скрываемой неприязнью.

От Гартока до Ташиганга (bKra sis sgang) тянется бескрайняя высокогорная степь, по которой разливается Гартанг, разбиваясь на тысячи рукавов и насыщая влагой землю. Кое-где попадаются палатки кочевников, все более редкие и далекие, они являют собой единственный признак жизни на этом плоскогорье, словно сливающемся с горизонтом.

Днем и ночью беспокоят комары, днем даже более, чем ночью; они появляются изо всех щелей, возникают тучами из каждого куста и атакуют нас с ненасытной яростью. Во время перехода не знаешь, как защищаться от них. Герси одевает хирургическую маску, мы же прикрываемся платками, однако комары столь многочисленны и агрессивны, что в течение короткого времени мы уже все искусаны, отчего становимся красными и распухшими.

Мы на пути возвращения в Ладакх и Кашмир, и все же кажется, что тропа уводит нас еще дальше от мира, к новому безлюдию и одиночеству. Переходы удлиняются, начинает давать о себе знать и холод; первые снежные бури обрушиваются на нас с ледяной яростью.

Мы находимся на плато, где человек никогда не селился оседло: бескрайние луга, по которым в течение веков передвигаются лишь редкие кочующие пастухи. Не только обитаемые поселения практически перестают попадаться на нашем пути, но и древние руины, придающие такой интерес провинции Гуге, почти совсем исчезли. Последнее напоминание о них мы находим в Намру – селении, состоящем из одного дома, окруженного чахлыми небольшими полями, которые будто борются против ледяных порывов ветра, продувающего долину Гартанга. Это своего рода феод со своим собственным господином – понпо из Намру, все богатства которого состоят в убогой лачуге сухой кладки и нескольких сотнях голов скота.

Прямо перед деревней виднеются круглые кучи обломков прежде находившейся здесь группы чортенов, еще далее – еле

видные останки храма; по гребню горы, возвышающейся над селением на левом берегу Гартанга, взбираются зубчатые стены полуразрушенного замка – возможно, это древняя резиденция князей Намру или же сторожевой пост на старой границе.

Зимней столицей Западного Тибета является Гаргунса – точная копия Гартока: два дома, по одному на каждого из губернаторов, и небольшой храм, построенный несколько лет тому назад.

Многочисленные стада яков пасутся среди зеленой тундры. Чрезвычайно тяжело передвигаться по почве, насыщенной водой; лабиринт ручьев и потоков покрыт тонким обманчивым травяным покровом, который прогибается и проваливается, как только вы ставите на него ногу. Место пустынно; температура воздуха та же, что и в Гартоке, но комаров так много, и они столь нахальны, что становится понятно, почему у людей нет желания проводить здесь летний сезон.

Мы пробыли в Ташиганге два дня. Замок, построенный древними царями, переделан в монастырь, его башни смотрятся в спокойные воды небольшого озерка, по которому важно плавают стайки диких уток. Это последний монастырь под управлением Толинга.