— Как скажете, — шофер выключил мотор.

Юрген все-таки уснул. Проснулся он оттого, что солнечный лучик ковырял кончиком боковое стекло и норовил забраться ему в глаз. Солнышко припекало по-весеннему, хоть и чувствовалось, что за окнами по-прежнему холодно — прохожие старательно кутались в пальто.

Юрген зевнул и потянулся, но тут же замер, уткнувшись локтями в потолок. Огляделся по сторонам, соображая, куда же он попал.

В салоне он был один. На соседнем сидении тихонько пиликал почти разрядившийся телефон.

Юрген взял его в ладонь и, продолжая зевать, провел по экрану. Звонили двенадцать раз — и все двенадцать раз Клод. Юрген нажал «ответить» и поднес к уху телефон.

— Господин Розенкрейцер? — услышал он взволнованный голос на другом конце линии. — С вами все хорошо?

— Все, — Юрген зевнул в очередной раз. — Клод, поменяй мне билеты, я сегодня назад не полечу.

— Нашли контакт, да?

— Нет. Но все может быть, — Юргену почему-то стало неуютно от факта, что он обсуждает происходящее с Клодом, который явно по-прежнему видел в его Кесси только источник сырья.

У самого Юргена, когда он мысленно произносил это имя, в груди будто бы распускался цветок. «Моя Кесси», — повторил он и улыбнулся, хотя радоваться, в общем-то, было нечему, и он это осозновал со всей четкостью.

Вчерашняя ночь казалась сном, а женщина, краем силуэта проступающая из темноты — прекрасной птицей со сломанным крылом. Юрген сейчас отчетливо различал в ее взгляде этот излом и все больше приходил к выводу, что виноват в этом сам.

Юрген вздохнул и нажал отбой. Затем еще раз пролистал ту информацию, которую накануне Клод прислал ему на телефон. Кесси почти весь день проводила в офисе — значит, должна была уехать туда часов в девять утра. Ребенок оставался с няней, с кем же еще. На этом и строился весь план — Юрген был уверен, что ребенку было бы лучше с отцом. А няню, если она была женщиной — а почти все няни были ими — было бы легко уговорить, все объяснить. Ведь она-то не питала к Юргену никаких чувств.

Юрген выждал на всякий случай еще полчаса. Машины Кассандры у дома видно не было, как не было видно и ее самой.

За это время его собственный водитель вернулся с двумя пластиковыми стаканами кофе и поинтересовался, что дальше собирается делать господин Розенкрейцер. Юрген выпил кофе, выбрался наружу, одернул пальто и водителя отпустил, а сам стал подниматься наверх. Номера квартиры он не знал, но установить его оказалось довольно легко — на почтовых ящиках были фамилии жильцов.

Юрген поднялся на нужный этаж, еще раз оправил одежду и позвонил в дверь.

Внутри послышался негромкий топот и пронзительный плач, пробравший Юргена до костей, а затем дверь распахнулась, и Юрген увидел перед собой невысокого парня с рыжими волосами.

Это была неприятная неожиданность. Общаться с подобными парнями Юрген не любил никогда и о том, что они тоже иногда становятся нянями, как-то не подумал.

— М. Ритте Зайнен? — произнес Юрген машинально. Инициалы и фамилию няни он абсолютно точно знал, оставалось жалеть, что в документах не указывают пол.

— Не совсем. Меня зовут Гратин. Гратин Рено. А вы… кто?

— Вы заменяете няню?

— Не совсем. И я спросил вас: вы кто?

Юрген начинал ощущать исходящее от парня напряжение, и это тоже было странно, как и все остальное, что произошло с ним за последний день, потому что до сих пор ни один из наемного персонала не решался ему возражать.

Из комнаты снова послышался тихий всхлип, и оба мужчины вздрогнули. Гратин инстинктивно повернул голову на звук, и Юрген решил воспользоваться ситуацией — беззвучно и молниеносно он пошел на прорыв.

Гратин успел выставить руку ему наперерез, но Розенкрейцер был крупнее.

— Какого черта? — возмутился Гратин, пытаясь вытолкать Юргена обратно на лестничную клетку, без особого, впрочем, успеха.

— Уйди, там мой сын!

Гратин даже замешкался на секунду, но ощутимого перевеса Юргену это не дало — он хотел за это мгновение прижать противника спиной к стене, но это ему не удалось.

— Вон оно что! — выдохнул «няня».

Что произошло потом, Юрген так и не понял до конца. Раздался хлопок, плеснуло перед глазами красным, где-то под ребром бултыхнулась боль и, сумев лишь прошептать напоследок:

— Да кто ты такой… — Юрген провалился в темноту.

— Да кто ты такой, чтобы… — Кассандра задохнулась, не зная, как продолжить, что в последнее время бывало с ней не часто.

Гратин смотрел на нее спокойно, будто не к нему относились произнесенные только что слова.

Кассандра перестала наконец ходить по коридору из стороны в сторону и замерла, так же упрямо уставившись на него.

— Откуда вообще в моем доме взялся пистолет? — спросила она строго.

Губы Гратина дрогнули, но взгляда он не отвел.

— Ты сама сказала, что ребенка нужно защитить, что бы ни произошло.

— Я не говорила стрелять во всех, кто заходит в дом! — Кинстон врезала кулаком по столу так, что пачка регистрационных карточек разлетелась на разрозненные листки.

Гратин поджал губы. Секунду он раздумывал, а когда собирался что-то ответить, из палаты появилась худенькая медсестричка в белом халате и, остановившись около Кесси, обратилась к ней:

— Он приходит в себя. Желаете поговорить?

— Да, — почти крикнула Кесси и направилась к двери. Затем замерла и метнула короткий взгляд на Гратина, не решаясь оставить его одного.

— Не волнуйся, — произнес тот сухо, — я уже ухожу.

— Гратин… — Кассандра постаралась, чтобы ее голос звучал спокойнее и, снова повернувшись к нему, попыталась поймать его за ладонь, но не смогла.

— Я понял все, леди Кинстон, — Гратин отвел в сторону взгляд.

— Гратин, ну ты что!

— Друг сделал свое дело, друг может уходить.

Гратин рванул руку, которую Кассандре все-таки удалось поймать, и торопливо двинулся к лестнице на первый этаж.

Кесси проводила его рассерженным взглядом. Что надо сделать — она не представляла. Гратина она понимала. Она сама чувствовала себя точно так же год назад — лишней в доме, где ей предстояло прожить всю жизнь. Но при этом Кесси оставалась при своем — что бы там ни произошло, это был не повод стрелять, пока в квартире находится малыш.

— Леди Кинстон! — окликнула ее медсестра.

Кесси кивнула собственным мыслям и зашагала к двери.

В палате было прохладно и пахло лекарствами. В просторном окне без занавесок проплывало еще холодное, но уже яркое мартовское солнце.

Кесси отвела взгляд от окна и сосредоточилась на мужчине, лежавшем перед ней.