– Только очки не надевай, – Иван уже выходил в коридор.

Ужин прошел молча. Угловатый Михайлов уныло ковырял ножом мясо. Женщины с ужасом поглядывали на Ирину. Никто не решался что-либо сказать.

– Дамы уезжают, – Михайлов посмотрел на Ивана с надеждой. – Может нам тоже завтра, а?

– А вы знаете, прямо напротив нашей стоянки, – вдруг ожил Иван. – Карнакский храм. Вряд ли террористы работают по ночам. К тому же и экскурсии туда не ходят в это время. Банкир все устроит. – Михайлов с готовностью закивал. – Пошли, развеемся? Что же вы улетите и даже не посмотрите Карнакский храм? Прогуляться все равно надо по набережной.

– Экскурсия по ночному Храму?

– Только для нас, – Иван посмотрел на женщин напротив. – Вы пойдете?

Те дружно закивали головами.

– Ну, вот и отлично.

Набережная была ярко освещена. Коляски, запряженные лошадьми, бойко проносились мимо прогуливающихся туристов. Арабы—извозчики то и дело останавливались около выбранных ими жертв и усиленно предлагали прокатиться.

Развалины были действительно напротив. Прямо через дорогу. От современного мира их отделяла небольшая каменная изгородь. Группы туристов выстроились вдоль нее, чтобы полюбоваться на ночную египетскую сказку. Умело подсвеченные камни, выглядели фантастическими декорациями в поставленной кем-то высшим пьесе. Сцена была пуста, действие сыграно, но декорации сохранены, как произведение искусства, как эскизы неизвестного художника к отжившим балетам. Только голубой свет полнотелой луны придавал некоторую реальность этой картине. Или усиливал театральность.

На территорию храма они попали легко. Огромные двадцатиметровые колонны, испещренные иероглифами и профильными египетскими рисунками, создавали длинный проход. Он то сужался, то расширялся. Бесформенные нагромождения камней сменялись монументальными статуями фараонов и изящными фрагментами скульптур.

– Жаль, крыши нет, – женщина подняла голову и посмотрела на массивные перекладины – каменные балки перекрытий, сохранились кое-где от кровли и угрожающе нависали между колоннами.

– Вероника, так же больше видно, – отозвалась ее подруга.

– Возможно, но не ночью.

– Милые дамы, кто еще сможет похвастаться, что был в зале Амона ночью, – Иван решил побыть экскурсоводом. – Ночь в зале солнца. Приедете в Москву, будете рассказывать о встречах с Амоном.

Женщины засмеялись. Обстановка разрядилась, общее напряжение спало.

И тут что-то началось. Сначала послышались какие-то странные звуки. Это было похоже на шуршание камней под ногами, быстрые шаги, движение. Кто-то мелкими перебежками приближался к ночным экскурсантам. Звук слышался со стороны набережной. В ночной тишине это соприкосновение подошв с землей казалось испуганным и насторожившимся туристам громом небесным. В какой-то момент источник звука разделился, и шаги послышались уже с нескольких сторон.

Женщины инстинктивно стали выходить на открытую площадку, пятясь от тени и укрытий. Они двигались подальше от темных углов и высоких стен, откуда так легко мог свалиться камень – просто так, даже без помощи беззвучных, и в то же время так громыхающе двигающихся теней пугающе мелькающих то тут, то там. Они шли к открытому месту, к свету прожекторов и, наконец, встали на самом освещенном участке аллеи. Ирина замерла. Михайлов и Иван тоже не торопились показываться. На мгновение все затихло. Пронзительная тишина повисла в пульсирующем пятнистом пространстве, где яркие пучки света ослепляющих ламп чередовались с глубокими черными провалами почти потусторонней тьмы.

Тишина взорвалась автоматными очередями. Выстрелы звучали отовсюду. Женщины, стоявшие на освещенном месте, прижались друг к другу и обнялись. Иван прыгнул в сторону колонны и упал на землю. Ирина втиснулась в самый темный угол. Она нащупала щель между камнями и заползла в нее. Сверху на нее посыпалась пыль, содранная пулями с бесценных рисунков. Солидный Михайлов не стал суетиться. Он сел на камни и опустил голову.

Все оборвалось так же внезапно, как и началось. Со стороны входа послышался звук сирены. По проходу, между колоннами бежали египетские карабинеры. В белых штанах и рубашках, они казались ангелами с автоматами в руках. Тяжелое топанье их бутс возвращало ощущение реальности и материальности происходящему.

Выстрелы прекратились. Вой сирены не замолкал, и арабы ругались хриплыми голосами: они не могли слышать, куда убегают стрелявшие. Подхватив женщин под руки, они вывели их за ограду храма. Михайлов, Иван и Ирина следовали за ними в окружении белоснежных автоматчиков.

– Ну, выкладывай, девочка, кто и почему устроил на тебя охоту?

Михайлов был совершенно спокоен. Он сидел в кресле, в котором несколько часов назад сидел Иван.

– С чего вы взяли, что охотятся на меня?! Вы же банкир, хотя и сибирский. Откуда, кстати, в нашей Сибири – банкиры?

Ирина стояла в проходе и улыбалась. Иван с ногами залез на соседнюю кровать и листал своего Герцена.

– Ты на себя посмотри, – не унимался Михайлов. – Ты вся в песке, в осколках, в синяках. На тебя сыпались ошметки великого искусства древности, превратившегося в пыль от выстрелов.

– Ну да, не королева! А вы хотели, чтоб я была в собольей шубе, с яйцами Фаберже, привязанными к подолу? Чтоб они позвякивали следом, как консервные банки на хвосте у кошки? – девушка нервно рассмеялась.

– Так, вот что, – Иван поднял голову от книги и встал с кровати. – Ир, ты успокойся, переоденься, прими душ. Мы подождем тебя в баре. Приходи, дорогая.

Он протиснулся через колени Михаила Аркадьевича и вышел из каюты. Подождав несколько секунд, Михайлов тоже поднялся.

– Ты это, не мудри, мы, может, помочь хотим, – помедлил он около девушки, и захлопнул дверь.

Ирина вошла в бар, когда там все уже были в сборе. Две женщины уютно расположились на небольшом полосатом диванчике. Михайлов и Мышковской сидели на таких же полосатых креслах, принесенных с крытой палубы второго яруса. Ирина села у низкого стола и подобрала под себя ноги, как маленькая.

– Ты чего выпьешь? – Иван взял ее за руку.

– Чая, и побольше.

Иван пошел к стойке.

– Деточка, что случилось? – Вероника держала в руках апельсиновый сок. Она прищурила хитрые глаза и под ними набухли подушечки – редкая черта, создающая у ее обладателя постоянно-насмешливое выражение лица. Этот природный дар можно сравнить с улыбкой Гуинплена.

– Ты сказала, что ты из Хургады? – Михайлов опять взял нить разговора. – Там тоже, кажется, взорвали вчера отель?

– «Фараон», – Вероника решила участвовать в расследовании.

– Ты там жила? – Михайлов не отставал.

– Нет, но была.

– Итого, отель, гробница, стрельба в каменном мешке, – подвел итог банкир. – А как ты оказалась в Луксоре?