графиня. Скрывать не буду, почел бы за великую честь, вас иметь… так сказать, в своих супругах. Но моя невеста нынче война, а теща — Бонапарт.

На лицо девушки легла тень.

— Да, да, война… Что же вы думаете, погибла теперь наша Москва?

— Ничего, Натали, мы еще дадим французам жару!

— Ах, не называйте меня так. Мне режет слух. Зовите Наташей.

— Как вам будет угодно, Наташенька. Но я бы желал называть вас богиней грез, мечтой феерий…

— Ах, молчите! — перебила она. — К чему все это… я самая обыкновенная…

На пруду, всего в несколько шагах от них, величаво проплывали два белых лебедя.

Наташа вздохнула.

— Смотрите, поручик, эти бедняжки не понимают, что сейчас творится на свете. Им кажется, что всё как прежде. И нет войны, Наполеона…

— Жизнь свою положу на то, чтоб всего этого и впрямь не было! — горячо выпалил Ржевский.

Из кустов неподалеку вышел еще один лебедь, доплелся в развалочку до берега и, взмахнув крыльями, приводнился возле своих сородичей. По воде пошли широкие круги.

— Ах, поручик, — мечтательно зажмурилась Наташа, — хотели бы вы быть лебедем?

— Что-с? Голой жопой в холодную воду?! Нет уж, увольте-с!

Наташа покраснела.

— Какой вы смешной, право! Неужели вы не понимаете, что, если бы вы были не поручиком, а лебедем, то испытывали бы сейчас совсем иные ощущения.

— Не сомневаюсь, — Ржевский подкрутил ус. — Особенно, если б вы вдруг обернулись Ледой.

Наташа покраснела еще больше.

— Леда была очень дурно воспитанной женщиной, если позволяла лебедю вытворять с собой всякие гнусности.

Ржевский заиграл бровями.

— Какие ж это гнусности, голубушка? Уверяю вас, они оба получили большое удовольствие.

Краска стыда заливала Наташу уже с головы до пят.

— К тому же, это был не просто лебедь, а сам Зевс, — продолжал поручик, прижимаясь к ней бедром.

— Я помню, — кивнула Наташа, отодвигаясь на край скамьи. — Она ему еще потом яйцо снесла.

— Да ну?! — выдохнул поручик. — Чем, топором?

— Ой, поручик, вы во всем горазды видеть одни каламбуры! Леда снесла… то есть родила Зевсу яйцо с ребеночком.

— А-а…

— А вы что подумали?

— Я думал, отрубила. Бр — р — р!

Наташа встала.

— Пойдемте домой, — сказала она. — Я вижу, вы на природе быстро дичаете.

— Не смею спорить. — Ржевский нехотя поднялся. — Наташа, помимо того, что я давно мечтал вас вновь увидеть, у меня к вам весьма важное дело.

— Буду рада помочь. Если только…

— Что?

— Если это не очередная ваша шалость.

— Никак нет-с. Я прошу вас написать мне письмо…

— Вы хотите со мной переписываться?

— Почел бы за честь, графиня. Хотя, сказать по правде, я не большой охотник до чистописания. Вот ежели б вам чернильницу заправить…

— Спасибо, обычно я это делаю сама или прошу служанку, — бесхитростно поведала Наташа. — А почему вы так загадочно хмыкнули?

— Просто защекотало в горле, — Ржевский прокашлялся. — Письмо предназначено не для меня.

— А для кого же?

— Вы умеете хранить государственные секреты?

Глаза Наташи засияли.

— Я буду как могила!

— Это письмо Наполеону. Вы напишете его по — французски как будто бы от Жозефины.

— Его бывшей жены?

— Да.

— Но зачем?

— Этого я вам не могу сказать. Намекну лишь, что это письмо может сослужить добрую службу и мне, и всему Отечеству. Только нужно, чтобы оно было написано женской рукой. Ваша прелестная ручка, Наташенька, весьма подходит для этой цели.

— Спасибо, — пробормотала девушка, позволяя ему еще раз приложиться усами к своим пальчикам.

Глава 39. Письмо Наполеону

Когда Ржевский и Наташа вернулись в дом, Ржевский предложил ей уединиться в одной из комнат.

— И не мешало бы запереть дверь на ключ, — сказал он, делая таинственное лицо.

— Но-о, поручик, что о нас подумают? А Марья Карловна?..

— Это еще что за фрукт?

— Ах, вы не представляете! Это просто какой — то жандарм при моей матушке! Она сразу ей нажалуется. Вот увидите.

— Не нажалуется.

— Почему вы так уверены?

— А я ее в капусту порублю!

Но девушка все же вынудила поручика представиться своей матери, чтобы получить ее согласие.

Пожилая графиня нашлась в своей спальне. Она распоряжалась двумя служанками, которые старательно запихивали в огромный сундук ее платки, халаты и нижнее белье.

Измученная мать семейства, у которой кружилась голова от свалившихся на нее забот, встретила Ржевского радостным восклицанием и помутившимся рассудком.

— Петенька! Как ты возмужал! — Она бросилась ему на шею. — Мальчик мой, как тебе идет этот офицерский мундир. А усы! Усища — то какие себе отрастил!

— Маменька, что вы, это не Петя, — хмыкнула Наташа. — Петя пониже ростом и в плечах поуже.

— А ты, Соня, молчи, пока не спросили.

— Меня зовут Наташа…

— Как не стыдно, дочь моя! — отмахнулась графиня, целуя поручика попеременно в обе щеки. — Лишь бы перечить матери… Петенька, ты у меня стал настоящим мужчиной.

— Право же, сударыня, я никогда не переставал им быть, — скромно заметил поручик.

— Драгоценный мой…

— Кто такой — Петя? — через плечо поинтересовался Ржевский у Наташи. — Кто этот счастливец, черт возьми?

— Мой младший брат. Она только о нем и думает.

Наташе пришлось ущипнуть мать за руку, чтобы хоть как — нибудь привести ее в чувство. И пелена дурмана наконец спала с ее глаз.

— Пустите, сударь! — возмущенно проговорила графиня, резко отстранившись от поручика. — Что вы себе позволяете в отсутствие моего супруга?

— Ежели б не война да срочные дела, мадам, в отсутствие вашего супруга я мог бы позволить себе куда больше, — заявил ей на ухо поручик. — К тому же, я вас не ангажировал. Вы сами напросились, то бишь обознались.

Она в полном смятении приложила ладонь ко лбу.

— Что — то я сегодня не в себе.

— Понимаю, ваше сиятельство, такие хлопоты — сервизы, мебель, лошади… — Он приосанился. — Имею честь, поручик Ржевский!

Графиня всплеснула руками.

— Ах, да, да, конечно же это вы! Не понимаю, что на меня нашло.

— Стоит ли жалеть? — снисходительно усмехнулся Ржевский.

— Пожалуй, нет, — зарделась графиня, утерев платочком губы. — Я жалею лишь о том, что сейчас война…

— У меня к вам небольшая просьба, ваше сиятельство.

Графиня, замявшись, показала глазами на Наташу:

— Мы можем… при дочери?

— Да хоть при муже! Я ж не на бал сюда приехал.

Ржевский в двух словах обрисовал ей суть своей просьбы. Его желание запереться наедине с Наташей ее нисколько не удивило. Напротив, ее сбил с толку серьезный повод, на который намекал поручик: «Сие очень важно… вы будете гордиться своей дочерью… интересы Отечества требуют…»

Графиню в данный момент волновали только интересы семьи.

«Дочку — с воза, будет еще