***

Внезапно, когда Малютин уже настроился покемарить минут сорок, их грузовик остановился, с сильным рывком и легким наклоном кузова влево. Звякнул упавший на пол автомат. Сержант Воробьев грубо обругал и водителя (который едва ли услышал его в кабине), и того, кто не закрепил оружие.

– Приехали… – пробормотал тот, кого называли Боцман. – Что у них там стряслось?

Прошло пять, десять минут, но машина не тронулась с места. Все бойцы выглядели удивленными.

– Выходим! – наконец, объявил Воробьев. – Мы застряли. Сейчас будут вытаскивать буксиром.

При этом он недобро покосился на проводника, как будто тот был виноват, что водитель заехал в непролазную грязь в том месте, где вышедший из берегов ручей подмыл дорогу и превратил шоссе в месиво. Хотя его, Малютина, даже наружу не выпускали.

Все вышли. Дождя не было, но небо оказалось темным, хотя на часах было только два часа дня.

Они находились уже за городом.

Та самая «Вакцина», о которой рассказывал Василий, была совсем рядом, и только плохая видимость не давала как следует рассмотреть ее дома. И все же он видел их контуры – ничем не примечательные железобетонные здания, с виду почти такие же, как в приснопамятной Припяти.

«Насколько же жутким становится все, что строил человек для себя… после его исчезновения».

Дорога была почти пустой. По обеим сторонам тянулась узкая полоса лесопосадок, но сейчас почти все деревья лежали и гнили, и лишь некоторые стояли, растопырив голые ветви, словно руки скелетов.

Респираторов никто не надевал. Ограничились капюшонами.

– Не хрен тратить ресурс фильтров. Они не дармовые. Пригодятся еще, – объяснил сержант. – Респираторы – на крайний случа́й.

Малютин тайком от всех сделал радиометром несколько замеров и покачал головой. Пока было терпимо.

«Лишь бы не было дождя и юго-западного, «столичного» ветра», – подумал он.

Водителю удалось сделать почти невозможное – посадить в грязь эту полноприводную машину с очешуительной проходимостью.

Хотя шофер мог быть и ни при чем. Похоже, «Урал» угодил в плывун, и то, что выглядело твердым грунтом, черным, как асфальт, на поверку оказалось коркой на поверхности ямы, заполненной липкой жижей.

Земля расступилась под массой «Урала», и задний мост машины скрылся из виду. Водитель давил на газ, из-под колес летела грязь, выстреливали струи бурой воды, но задняя часть грузовика погружалась все больше.

Второй «Урал» стоял чуть поодаль, на твердом, и пытался их вытащить. Между машинами был натянут струной буксировочный трос. Фары обоих военных грузовиков разгоняли туман, а вокруг стояли высыпавшие наружу бойцы. Офицеры тоже были там: Бунчук стоял спокойно, уперев руки в бока, будто бочка, а высокий, как свая, Токарев орал то на одного шофера, то на другого.

– Вы, бакланы, я сейчас вам устрою трибунал – в моем лице. У вас пять минут!

После нескольких попыток вытащить собрата, водитель замыкающего «Урала» высунулся из кабины и помотал головой.

К Малютину тем временем, игнорируя сержанта, подошел полковник.

– Далеко еще отсюда до этого Центра?

– Нет. Тут идти всего два километра.

– Вот и веди, Сусанин. А эти пусть остаются и вытаскивают.

С грузовиками оставили восемь человек, не считая водителей. Остальные пошли пешим порядком.

Июнь 2013 г.

В этот раз, придя за ним рано утром, они снова посадили его в кресло. Но не в операционном зале, а в какой-то совсем тесной каморке, которую между собой называли «солярием».

Здесь не было ничего кроме лампы на длинном креплении, забранной решеткой. Она смотрела прямо на него.

В этот день Скляров впервые увидел в глазах своих тюремщиков страх. Они его боялись. И тот дядя с мешочком, набитым песком, – тоже. Теперь в операционную подопытного не водили, а возили на каталке, зафиксировав ремнями. Вот и сейчас они опасались его, поэтому несколько раз проверили зажимы.

Двое, одетые в костюмы, как у атомщиков, с лицами, закрытыми стеклянными щитками, усадили его, зафиксировали и оставили одного. Больше Скляров ничего не видел, потому что на него надели непрозрачные очки.

Через минуту лампа начала гудеть. Запахло озоном и горелой изолентой. Вскоре кожа на груди стала чесаться, а через десять минут – нестерпимо болеть. А еще через полчаса – жечь огнем.

Из его горла вырвался безмолвный крик. Фиксаторы держали крепко, но он все равно метался, пока руки и ноги не отнялись от боли в мышцах.

Он не знал, сколько прошло времени, когда услышал, наконец, голос:

– Хорошо прожарили. До корочки. Прям курочка гриль из KFC.

– Э… Он сейчас кони двинет, – ответил второй.

– Не двинет. Переключи на вторую. И включай по новой. Расчетное время он должен высидеть.

Гулко хлопнула дверь. Лампа снова загудела. И все началось заново.

Сквозь боль и жжение в голову пробралась мысль о том, что даже в очках, в темной комнате перед светящейся в невидимом спектре лампой он может кое-что видеть. А без очков смог бы разглядеть и контуры предметов. Еще он знал, что кожа его, насыщенно серая, под действием лампы станет иссиня-черной. На время.

Постепенно боль стихла, и остаток процедуры он просидел спокойно.

Маленький отряд двигался через погибший сосновый лесок, посаженный здесь давно, судя по высоте деревьев и количеству колец на поваленных стволах. Николай шел первым, как и приказали. Хотя было не очень приятно, что в спину ему дышит столько народу с автоматами, а сам он безоружен. Болела натертая нога – мозоль он получил во время прошлой вылазки, да так и не залечил.

Почва под ногами была влажной и зыбкой. Над землей поднимались гнилостные испарения. То и дело тишину нарушало нечто среднее между чириканьем и бульканьем.

Эта роща сильно давила на психику… Люди зябко ежились и подергивали плечами.

«Так зачем же я поехал? Вот уж точно говорят: дурная голова ногам покоя не дает». Бывший биолог думал о многом, но больше всего о том, что скоро получит ответы на свои вопросы.

Хотя, скорее всего, правда окажется банальной, как зубная боль.

«Там наверняка живут… или жили люди. Кто еще мог набить сообщение азбукой Морзе? И, скорее всего, эти люди ничего не знают о тех, кто приходил к нам ночью. А значит, эта маленькая тайна и нелепое приключение скоро закончатся. А потом люди полковника Бунчука объединятся с нами… или займут наше место, а мне придется вернуться в Мирный и прожить остаток дней, бранясь по пустякам с Мариной и заливая спиртом воспоминания о том, что у меня отняла разборка земных владык… А может, эксперимент пришельцев с другого края галактики, – размышлял Николай. – Уж не приснилось ли мне все увиденное на диске? Нет, и глаза, и следы, безусловно, были. Но те детали… Не дорисовало ли мое воображение то, чего я боюсь? Смерти в образе существа из потустороннего мира. Меньше надо пить».