«Не знаю, – устало качнул головой Лин. – Я вообще уже ничего не понимаю. Никогда ничего подобного не видел и понятия не имел, что такое вообще возможно. Может, они следят не за всеми подряд? Может, у них нет приказа нападать на тех, на ком висит "метка"? Может, жрец их каким-то образом контролирует и запрещает нападать без разрешения?»

«А могут ли они быть настолько разумными, чтобы понимать, что на нас висят чужие «метки»? – как-то отстранено, все еще пребывая в прострации, обронила я. – Достаточно ли они умны, чтобы не просто видеть и фиксировать факты, но еще и сознавать, что именно видят? Может, они – как роботы: подчиняются одной-единственной заложенной программе? Скажем, с ходу жрать тех, у кого нет опознавательного знака? А всех остальных пропускать беспрепятственно, даже если «метки» чужие? И даже если чужаки спустились с небес, аки ангелы сизокрылые? Наверняка ведь такой «программы» в них никто не закладывал? Иначе нас бы сожрали еще на подлете. А мы безобразничаем тут больше месяца. Разнюхиваем, смущаем народ, выведываем и откровенно шпионим. Причем совершенно безнаказанно и почти в открытую».

Ненадолго замолчав, я еще раз прокрутила в памяти последние слова Лина и напряженно добавила:

«Знаешь, я не думаю, что жрец, если уже узнал о нас, упустил бы такую хорошую возможность со мной расправиться. Согласись, если бы он выяснил, кто я такая, здесь бы уже пылала сама земля. Нас скрутили бы в один миг, потому что от такого количества Тварей отмахаться нам при всем желании не удастся. Однако этого не произошло. Нас никто не останавливает. Не мешает. Нас даже кахгар сегодня отказался жрать. Поэтому мне кажется, что на самом деле все не так страшно. Что мы нигде не облажались. Поэтому пока о нас никто не знает. Кстати, посмотри-ка в соседнем леске – там такая же история с Тенями?»

Лин послушно повернул голову, а потом странно фыркнул.

«Абсолютно».

«И Тварей так же много?»

«Может, еще больше, чем здесь. И в той деревне, кстати, которую мы покинули, они тоже есть. К самой околице подобрались, хотя внутри пока чисто. Видимо, вплотную к людям они не лезут. Как будто что-то их сдерживает».

«Святилище, – без тени сомнений кивнула я. – Святилище некроманта, которое играет там роль защитного круга. И его заклятия, которые не дают нежити врываться в дома, хотя леса вокруг деревень ими буквально кишат. Но тогда получается, что высокая концентрация Тварей – это не парадокс, не нонсенс и не экстраординарное событие, как мы с тобой едва не решили. Тени в Невироне действительно повсюду, как нам и обещали. Причем не только вокруг нас, а по всей долине вообще. Ну, за редким исключением. Города ты, наверное, отсюда не видишь?»

«Нет. Прости: они слишком далеко».

«Все равно. Я почти уверена, что права. И почти уверена, что нас, если и видели, не приняли за врагов. Тем более ты же – демон».

«Был демоном», – педантично поправил меня шейри.

«Без разницы. Твою природу они должны чувствовать. Твою силу, возможно, тоже. Вы же все призваны из Тени. Так что в какой-то мере твое появление могли воспринять как должное».

Лин с сомнением покачал головой.

«Вряд ли. Здесь – не моя территория».

«А они что, думаешь, умеют отличать одного демона от другого? – хмыкнула я, слегка успокоившись. – Или с ходу могут сказать, как выглядит демон жреца? Брось. Твари не настолько умны, чтобы разбираться в подобных вещах. А местные Твари, если даже и умеют оживать, как Тени, по сообразительности вряд ли сильно отличаются от тех, которых мы с тобой уничтожали в Фарлионе. Так что, полагаю, за нами следят точно так же, как за всеми остальными. Окружают таким же вниманием, как любого, кто рискует оставаться за пределами деревень на ночь. Посматривают, вынюхивают, ищут подвох… и, кажется, человеческую речь абсолютно не понимают».

Лин задумчиво огляделся, тоже начиная проникаться моим спокойствием.

«Ты полагаешь, они действительно не соображают, про что именно мы говорим?»

«А цепные псы возле хозяйской двери понимают?»

«Ну, интонацию точно чуют».

«Так и пускай чуют, – фыркнула я. – Мои Знаки скрыты. Дей своей аурой не светит. Мейр с Локом только повадками на людей не похожи. У Лока в зверином облике обычная волчья аура. У Мейра в человеческом – обычная человеческая. Остальные – люди. Мы не магичим. Мы почти всегда ночуем в деревне и прячем вторую ипостась оборотней за плотно закрытыми дверьми. Вспомни: Мейр ни разу не разоблачался в лесу. Мы ни разу не рискнули отпустить на волю Лока. Мы ни в каком месте не прокололись с «легендой». К тому же никого не убиваем, Тварей не видим, ведем себя, как все… одна непонятка – "метки" разные. Но, может, именно в этом причина сегодняшнего ЧП? Может, их цвет – это какой-то дресс-код? Я же не знала, у кого их добывала. Может, синий – это для простых смертных, а красный – какой-то особенный? Или наоборот? Может, кахгар именно поэтому решил припереться и поэтому же таращился только на нас с тобой? Из-за того, что наши "метки" – красные?»

«Красный в Невироне – цвет Айда, – тихо напомнил шейри. – Цвет крови. Цвет боли. Так должны помечаться жрецы».

«Гм. А помечены им почему-то только ты да я. И мы оба с тобой на жрецов не больно-то походим. К тому же я сильно сомневаюсь, что те пуганые дураки, с которых ты снимал эти "метки", были некромантами. Ты бы их тогда почуял, верно?»

«Конечно, – вынужденно согласился он. – Магами эти трусы точно не были. Уж ауру некроманта я бы точно ни с чем не перепутал. Да и не сунулся бы к ним раньше времени».

«Значит, красный не обозначает жрецов, – задумчиво заключила я. – Получается, что он обозначает что-то другое. Может, готовящуюся жертву?»

Лин нервно переступил копытами.

«Понятия не имею. Циркачи истинного цвета наших с тобой "меток" не видят, поэтому узнать, что они думают по этому поводу, я не могу».

«Тоже верно. Но если подумать, то будущую жертву не отпустили бы посреди ночи в кишащий Тварями лес. Наверняка ее пометили бы только накануне жертвоприношения, а не на полгода раньше».

«Здесь жертвоприношение может случиться в любой день, – сухо напомнил местные порядки демон. – Помнишь, что в трактире говорили? В прошлом году Важный День пришелся на зиму. В позапрошлый – на первый день весны. Еще год назад – на середину лета… когда это случится снова, знают только жрецы».

«Да. Но людей-то предупреждают заранее. Чтобы жертвы приготовили, зловредных шпионов или несогласных с политикой "партии" отыскали; наконец, денежек для откупа собрали… А мы с тобой что-то не видели никакой паники в деревнях и не слышали ни словечка по этому поводу. Значит, версия с жертвой маловероятна. Но тогда что? И почему именно красный? – озадачилась я. – Красный цвет всегда как маркер. Его видно издалека. Это словно флаг. Что им можно обозначать?»

«Что-то очень важное».

«Согласна. А что?»

«Может, то, что мы, наоборот, не подходим для жертвы? – осторожно предположил шейри. – Может, это просто значит, что нас нельзя трогать?»