Мэтти улыбнулась юношескому восторгу Джо. Она помнила, как ее дедушка ужаснулся, когда Томми Стил стал эстрадным артистом. Он даже отказался смотреть «Радугу Финиана»[60] на Рождество, хотя это был любимый фильм бабушки.

– Он был рок-н-ролльщиком, – запротестовал он, переключая канал от переизбытка чувств. – Не хочу видеть, как он гарцует по сцене, словно лепрекон.

Мэтти и Джека удивляло, что дедушка легко смог простить Элвиса за «Голубые Гавайи»[61] и Клиффа за «Летние каникулы»[62], но не смог снисходительно отнестись к «типично ирландскому» акценту Томми Стила в «Радуге Финиана». Но дедушка Джо весь был таким: ходячая противоположность, если это его устраивало.

Заметив Гила и Рэни, которые, обходя припаркованные машины, направлялись в ее сторону, Мэтти поспешно спрятала дневник. Ей почему-то казалось, что лучше не распространяться о его существовании. Выруливая обратно на автомагистраль в заметно более спокойной атмосфере, чем прежде, женщина улыбнулась, когда перед ней вновь потянулась дорога. К ней посредством непривычных ее слуху слов и выражений начали возвращаться крошечные фрагменты личности дедушки Джо, постепенно возрождая картину, которую, как Мэтти с болью в сердце боялась, она утратила со времени их разрыва.

Пейзаж за окнами по обе стороны от магистрали начал изменяться. Местность стала неровной. То тут, то там среди изумительной красоты вересковых пустошей вздымались холмы, а в долинах, окруженных крутыми склонами, слабо поблескивали огоньки небольших городков. Здесь, среди красот дикой природы, автомагистраль, творение рук человеческих, казалась неуместной, но им приходилось сосуществовать. Мэтти украдкой посмотрела в зеркало заднего вида. Оказалось, что Гил, как и Рэни, заснувшая на переднем сиденье, тоже задремал. Во сне мужчина казался сама безмятежность. Куртку он сложил и сунул под голову вместо подушки, прижав ее к боковому стеклу фургона. Руки удобно покоились на груди.

Оказалось, что даже во сне Гил и Рэни – полные противоположности. Сон мужчины был спокойным, его ничто не тревожило. Часто Мэтти огорчалась тому, как сильно урчит двигатель Ржавчика, но только не сегодня. Храп Рэни был просто громоподобен. И обстоятельство, что Рэни настояла на том, что во время их поездки у каждого в гостинице будет свой номер, теперь приобрело в глазах Мэтти достаточно обоснованности, а ведь первоначально она спорила с ней, доказывая, что это повлечет за собой дополнительные издержки, что они вдвоем могут делить один номер, но пожилая леди была в этом вопросе непоколебима.

– Плачý я, так что будет по-моему, – заявила старушка. – Я ни с кем не делила гостиничный номер еще со времен выступлений у Теда Фарнсворта и не намерена отступать от этого правила.

Внезапно Рэни захихикала во сне и пробормотала что-то невнятное. Огромный пакет с таблетками для старушки, который Гейнора выдала Мэтти с расчетом, чтобы хватило на десять дней, стоял в нише для ног и бил женщину по ногам всякий раз, когда ей приходилось перестраиваться в соседний ряд. Голубой дорожный указатель сообщил, что до Альнвика осталось пятьдесят пять миль. Мэтти пожала плечами, не отрывая рук от руля. Спина затекла и болела. Хотя они следовали советам Гейноры, которая утверждала, что ради здоровья Рэни надо делать частые остановки, за день им удалось покрыть большое расстояние. Мэтти чувствовала, что, несмотря на все трудности, первую поставленную перед собой задачу она выполнила.

Завтра они лично встречаются с Томми Малинсом. Если судить по рассказам Рэни, Томми был тем еще весельчаком, и Мэтти не терпелось с ним пообщаться. А еще ей хотелось поблагодарить этого человека за то, что тот не утратил связь со всеми членами «Серебряной пятерки». Без их текущих адресов, которые Томми каждый год посылал Рэни на рождественских открытках, это путешествие по стране вообще теряло бы всякий смысл.

Когда Матильда затормозила на гостиничной автостоянке, ставя черту под первым днем их путешествия, она чувствовала себя так, словно пересекла финишную черту в Ле-Мане[63]. Не только Ржавчик преодолел путь без особых жалоб, но и Мэтти удалось разобраться с дорожным представлением, разыгранным перед ней Сильвер и Кендриком, причем ее спутники до сих пор продолжали разговаривать друг с другом. С учетом того, каким паршивым было утро, впору было праздновать победу.

– Вы хорошо водите, – произнес Гил.

Он слегка похлопал по плечу Мэтти, прежде чем протянуть руку Рэни, чтобы сопроводить пожилую леди в гостиницу.

– Ну… спасибо, – сказала Мэтти, чувствуя себя так, словно ее только что похвалил пожилой родственник.

У них там, в Лондоне, принято похлопывать малознакомых людей по плечу?

Сумки благополучно доставили в спальни каждого, Рэни уселась с чашкой чая в руках перед телевизором смотреть телевикторину, которую показывали ранним вечером, а Мэтти и Гил направились по коридору к своим номерам.

– Через дорогу есть паб, – сказал Гил. – Думаю, там и покормить могут.

– Хорошая мысль, только я сперва приму душ и немного отдохну, если вы не возражаете.

В течение последнего часа за рулем одна только мысль о предстоящем отдыхе в тихом номере не давала Мэтти окончательно пасть духом. Никакой голод не смог бы принудить ее отказаться от отдыха.

– Ничего страшного. Я спрошу у администратора, нельзя ли заказать нам столик, скажем… в восемь часов.

– Замечательно.

Они дошли до двери, ведущей в номер Мэтти, но Гил все медлил.

– Э-э-э… мой номер…

– Да. Извините. Мне просто хотелось знать… Думаете, поездка будет успешной?

Он что, намекает, что у них может не получиться?

– Конечно. Я бы не оставила свой бизнес и не поехала, если бы так не считала.

– Да… верно… Просто с организацией концерта связано столько езды… В котором часу мы встречаемся завтра с мистером Малинсом?

– Утром. – Мэтти вспомнила загадочный ответ Рэни, полученный на точно такой же вопрос, но чуть раньше: «Мы музыканты. Любое время до полудня считается в нашей среде ранним. Мы будем на месте прежде, чем вы осознаете, что мы на месте. У нас уйма времени».

– Она ведь договорилась о встрече на завтра? – улыбнувшись, спросил Гил, но Мэтти заметила в его взгляде неподдельную обеспокоенность.