Что касается Мааса, насчет него тоже надо будет кое-что предпринять. От этого человека постоянно исходят какие-то тайные угрозы или если не угрозы, то предостережения. А что, если охотники случайно выследят его? Несомненно, все так и произойдет, как сказал этот экс-наци:

Вятта тоже заставят заплатить сполна.

Но что делать с этим бродягой? Объект для Психомеха? Идеальный объект? Возможно. Что ведет человека по дороге жизни к первому месту? Что опускает человека до такого бедственного положения, что, кажется, он доволен уже тем, что существует, но находится вне общества?

Что-то же довело человека до такого состояния, запрограммировало его ноги на бродяжничество и скитания. Если бы можно было найти это что-то... Возможно ли опять зажечь в нем искру жизни? Вернет ли это его в мир людей?

Для этого Психомех и предназначался: механический психоаналитик, задуманный, чтобы выискивать в человеческом сознании страх и разрушать его, — страх, но не сознание! И как раз здесь-то Психомех и не срабатывал. Вятт обвинял создателя и оператора этой машины Ганса Мааса, или Отто Криппнера, как его звали, когда его хозяином был Гитлер, но в глубине души Вятт понимал, что он несправедлив, что без Мааса удача покинула бы его много лет назад. Они были вместе более двадцати трех лет, и имя Вятта (сейчас какое-то затертое и потускневшее) было построено на знаниях этого наци. Хотя Маас забыл из психоанализа и сопутствующих наук, но все равно знал больше, чем Вятт когда-либо надеялся узнать.

Если бы только эта чертова машина заработала! На даже в этом отношении Вятт знал, что должен винить себя. Ведь это он не дал немцу столько денег, сколько тому было нужно на постройку этой штуки. Маас работал, обходясь очень скудными средствами. И как все проекты, построенные на нетвердом финансировании, машина не оправдала их надежд. Прошло шесть месяцев с тех пор, как Маас сделал некоторые приспособления и изменения, но...

Вятт все еще содрогался, когда думал об этом.

Пациент (Вятт знал его имя, но не мог больше думать о нем как о нуждающемся в имени или имеющем его) был среднего возраста, среднего дохода, средним во всех отношениях, кроме одного. Его свирепствующие, прогрессирующие неврозы. Этот человек был изрешечен маленькими умственными беспорядками, комплексами, невротическими представлениями, фантазиями и страхами всех видов и любой природы. Он боялся собственной жены, своих детей и даже лечения Вятта, он был обломком.

Сначала, казалось, была надежда, определенный медленный отклик на классическую психиатрию Вятта. Казалось, были улучшения. Затем...

Маас предложил использовать Психомех, поставив перед машиной первую настоящую проблему. И снова была положительная реакция, улучшение в состоянии пациента. Разумеется, его заставили поклясться в неразглашении: Вятт внушил его слишком восприимчивому сознанию экспериментальную природу машины и тот факт, что ее использование было крайне дорогим, что на самом деле таковым не было. Их соглашение было простым: пациент станет морской свинкой, а размер вознаграждения будет зависеть от результатов лечения. Умственная стабильность в обмен на то, чтобы одолжить свое сознание Психомеху. Вот, как предполагалось, это будет...

И сначала все, вроде, шло нормально. Один за другим Психомех обнаружил и уничтожил сокровенные ужасы пациента, работая идеально и быстро, когда вынюхивал его страхи и давал ему власть над ними. Самонадеянность Вятта и Мааса чрезмерно выросла. Доходы, полученные от Психомеха, были огромны. Больше этой паре не надо будет тратить такой потенциал на людях, подобных их пациенту. Более того, теперь Маас жаждал испытать машину на полную мощность.

Сжав предполагаемый долгий курс посещений в одни выходные, они закрепили пациента в Психомехе последний раз, и Маас включил рубильник. Затем, оставив обезболенного человека и жужжащую машину наедине, они ушли заниматься своими обычными делами, уверенные, что за два дня машина сделает из их пациента нового человека. Вместо этого...

В течение шести часов Психомех превратил его в бессвязно лепечущего идиота!

Что-то случилось с машиной. Короткое замыкание, провод оборвался, в электронной лампе сгорела нить накала, что-то простое, вроде этого, и Психомех сделал все наоборот: накачал в него столько страха, что его сознание не выдержало и лопнуло.

Вятту удалось выйти сухим из воды и как-то уладить это дело (пациент уже был полусумасшедшим и что-то вне сферы знания психиатра, наконец, перевело его через черту), они приближались к цели. Каким-то образом Психомех избежал огласки; не упоминалось ни о каких механических устройствах при лечении этого пациента.

Разумеется, расследование даже не коснулось Мааса, ибо он был только садовником и подручным Вятта. Даже о его существовании знали не более дюжины людей, да и они не особо обращали внимания на этот факт. И если он вдруг исчезнет.., кто будет горевать о нем?

Так же и этот бродяга. Кто будет горевать о каком-то бродяге?

Выкинув из головы все мысли, Вятт повернулся к девушке, коснулся ее и затем встряхнул уже более настойчиво, ее голубые глаза вяло открылись.

— Дорогой, — прошептала она, обвивая руками его шею, она сложила для него ноги люлькой, но он откинулся назад, грубо переворачивая ее лицом вниз.

— Нет, не так, — сказал он ей, его вкрадчивый голос замурлыкал от похоти. — Так было в прошлый раз, на этот раз мы сделаем по-другому...

А в соседней комнате, двери которой были заперты на три висячих замка, в праздной тишине стоял Психомех, мертвый, инертный, выключенный. Психомех: механическая мешанина для производства богов...

* * *

— Я знаю, в чем причина, — рассказывал им бродяга. — Изнасилование!

— Изнасилование? — Вятт наполовину наполнил стакан бродяги хересом. — Не уверен, что понимаю тебя.

— Да, изнасилование. Моя жена была изнасилована. И с тех пор дела идут все хуже и хуже. Я не могу выбросить это из головы, понимаете? Пьянство — единственное спасение. Приятное забвение лежит на дне бутылки.

Маас и Вятт значительно переглянулись, когда бродяга взял графин и наполнил свой стакан до краев. Немец краем глаза наблюдал за сидящим оборванцем и, увидев, что тот тупо смотрит в свой стакан, утвердительно кивнул Вятту. В ответ психиатр на мгновение поджал губы, но, в конце концов, кивнул в знак согласия. Джордж Хаммонд, эсквайр, стал новым пациентом для перестроенного Психомеха.

Так решил Маас, независимо от согласия Вятта. То есть эта мысль запала в его черное сердце. Ему нужно было испытать машину, и не для самолюбивых или алчных побуждений Вятта. Вятт был плохим техником и инженером; он понимал только половину составных Психомеха. Остальное было для него ничего не значащей тайной. Но для Мааса, его создателя, это значило все. Когда, наконец, секретная часть машины будет задействована, произойдет чудо. Вятт видел в Психомехе некую панацею от умственных болезней и патологических фантазий, чем он частично был или мог бы быть, — но Маас построил его для совершенно другой цели. Психомех был усилителем, который мог умножать скрытые физические силы Человека до самых пределов экстрасенсорной вселенной!